Роман Алёшин - Летопись Затмения: Чему быть, того не миновать

– Готфрид, – позвал друга Леон.

– Да?

– Ты заметил? Лошади никак не реагируют. – животные загодя чувствуют опасность, даже от хищников.

– Ты прав! – рыцарь вдарил по собственному щиту Корвусом, привлекая к себе внимание твари в окне, а затем сам скорчил жуткую гримасу, хотя и испытывал страх, но перед друзьями не желал выказывать этого. То же самое касалось и Леона.

Беатриче описала круг вокруг головы рыцаря, глядя на его все еще перекошенное лицо и судя по жестикуляции, хихикая.

– Зотик, это все не взаправду. Нас пугают, но никаких призраков тут нет! Пора покончить с этим фарсом. Идем, нам нужна твоя помощь. – произнес Леон и отправился к парадному входу. Подергав ручку дверей и ничего не добившись, юноша отошел от крыльца, чтобы снова взглянуть на жуткую фигуру в окне.

– Ага, иду-иду, – поправляя шлем на голове и поднимаясь с травы, вымолвил рыжий великан, не отрывающий глаз от чудовища.

Черная фигура отошла от окна и скрылась в кустистом мраке усадьбы. Все окна усадьбы были разбиты, но рвать плащи влезая через них, Леон не хотел. Готфрид подошел к стене и провел пальцем по светящейся красным светом линии. Яркая субстанция осталась на перчатке и продолжала светиться. Поднеся ее к носу, юноша принюхался.

– Не имею ни малейшего понятия, что это, но могу сказать однозначно, что это не кровь, – заключил Готфрид.

– Покажем, что мы их раскусили и ничуть не боимся. Ломай дверь, Зотик. – распорядился Леон. – Полагаю кто бы тут не осел, он или они, пользуются другом входом, но мы пойдем прямо в лоб.

Рыжий верзила взял разбег и уже собирался врезаться в парадные двери, как Леон его внезапно остановил.

– Стой! Не так, не то залетишь внутрь, а там я погляжу весь пол в коварных сюрпризах. – Леон заглянул внутрь через разбитое окно и увидел кое-что неприятное.

Готфрид последовал примеру друга и сунув в окно факел, осторожно заглянул внутрь, сквозь щерившееся зубами осколки рамы. Рыцарь присвистнул. Беатриче подлетела к его лицу, внимательно наблюдая за выражением, ее определенно интересовало как он издал этот звук. Весь пол холла напротив дверей и разбитых окон устилал жестокий орнамент из медвежьих капканов. Такие мощные капканы в два счета раздробят человеческие кости.

– Используй дубину как таран.

– Угу, – согласно кивнул Зотик и ухватив поудобнее свое оружие, вдарил ей по двери.

– Тук-Тук! Эй, завывашки, отворяй вороташки, пришли ваши череповскрывашки! – подняв голову, дерзко прокричал Готфрид в окна второго этажа, чувствуя уверенность в своих силах.

Эквиларам стало ясно, что в доме обжился ушлый тип или даже группа типов, крайне смышленых и решивших красиво жить за счет простоватых селян. Уж на заурядных разбойников все увиденное никак не тянуло. С третьего удара, левую дверцу вообще снесло с петель, а правая повисла на одной, жалобно скрипя.

– Осторожнее! Прошу, смотрите под ноги и по сторонам. Кто знает какие еще ловушки нас тут ждут. – предупредил Леон и факелом указал на капканы сразу за дверью.

Зотик своей дубиной растолкал капканы, так, чтобы можно было войти внутрь, те зловещи щелкали, как металлические твари, состоящие лишь из зубастой пасти. Как-ни странно, внутри поместья завывание слышалось тише, сменившись гулом, доносящимся из самых потаенных глубин зловещего дома. Холл встретил незваных гостей кроваво-красной надписью на стене: «Вас смерть всех ждет!», написанной на альвийском языке, светящейся в темноте субстанцией. Крестьяне не умели читать, очевидно, что надпись предназначалась для тех, кто умел. За окном громыхнуло и весь холл на мгновенье вспыхнул в черно-белых тонах. Во время этой вспышки, юноши увидели, что на огромной люстре под потолком мирно покачивались в петлях скелеты без костей рук и ног. Стены украшала драпировка из красной атласной ткани и картины, хоть и покосившиеся, но все еще поражающие своей красотой, как тоскливое и молчаливое напоминание о былых днях. Местами драпировка была грубо обрезана, и Готфрид вспомнил, что видел режущие глаз дорогие ткани как занавески в паре хат на деревне Зотика. Рыцарь усмехнулся мужицкой простоте, ведь любая из висящих тут картин стоила в десятки раз дороже, но селяне позарились на тряпки, не иначе как жен своих порадовать, а может, даже и с подачи последних.

– Полгода назад говоришь граф помер? Что ж, или у почившего графа извращенные вкусы или этих скелетов повесили тут уже после его смерти. – рассудил Готфрид, почесывая подбородок.

– Это место знавало лучшие времена, – произнес Леон, пораженный осколками той роскоши и красоты, что сохранила усадьба.

Даже в столь унылом виде, поместье сохранило частичку былой красоты. Сквозь разбитые окна хлестал дождь, заливая затоптанный грязными сапогами паркет. Чудовищная роскошь, пришедшая в провинции из королевской столицы, где знать взяла себе эту необычную моду – выстилать пол оригинально подобранными дощечками из различных пород деревьев, естественно, преимущественно Линденбургских. Сине-золотые занавески развевались в окнах как знамена, там, где они еще остались разумеется. Резкие вспышки молний придавали этому миру кромешной тьмы объем и рельеф, выхватывая из бездны ночи коридоры и элементы интерьера, завешенные серой тканью. На втором этаже кто-то неспешно шагал, скрипя по паркету и шаги эти сопровождались звенящим грохотом. Запустение столь некогда прекрасного дома, пробуждало меланхолию и тоску, лишний раз напоминая о том, что все в этой жизни рано или поздно увядает.

– Разделимся? Если пойдем вместе, то можем упустить того, кто тут обжился, – выдвинул предложение Готфрид.

Зотик испуганно замотал головой.

– Пожалуй, что да. Осмотрим для начала первый этаж. Как закончим, встречаемся тут же и идем на второй. Зотик, оставайся тут, чтобы нам никто не зашел в спину, а заодно и не сбежал через парадный вход.

– Может я с вами, а? – взмолился рыжий великан, теребя оберег на шее.

– Исключено, тылы открытыми нельзя оставлять, это азы тактики, мой друг. Просто карауль холл и никуда не ходи. – пояснил Леон.

С Розалиндой наготове, Леон отправился в правое крыло усадьбы, а черные крылья Корвуса потянули Готфрида в левое крыло. Беатриче сидела у него на плече и сейчас рыцарь был как никогда рад ее компании – всяко не один.

– Ну что мелкая, страшно?

Медуза неопределенно поднялась с плеча и снова опустилась на него, а Готфрид шарахнулся от нее с непривычки.

– Хватит без конца менять облик! Верни прежний, мне он по нраву. Ты думаешь я бы дал медузе имя Беатриче? Тебе бы в этом облике больше подошло другое прозвище, например – чудище морское.

Радиант покорно принял прежний вид, серой девчушки, с плавающими волосами и бирюзовыми бусинками глаз. Готфрид держал в одной руке факел, а в другой меч. После вспышек молний, он ощущал себя чуть ли не слепым – так хорошо все становилось видно во время них и до столь крохотного островка света, сужалось после. Готфрид обратил внимание на то, как сильно вытоптан пол, причем башмаками разного размера. Занавески развевались как паруса у него на пути, а ветер выл точно прокаженный волк, заглянувший в глаза безумию. Капли дождя залетали в окна подобно брызгам волн, разбивающихся о борт корабля. В воздухе стоял густой и сладковатый запах какой-то пряности и по мере углубления в темные недра усадьбы, этот запах лишь усиливался. Вдоль стен напротив окон стояли скульптуры и рыцарские доспехи. Большая их часть конечно завешена тканью, но с некоторых экспонатов она сползла на пол. Сердце рыцаря замерло и даже Беатриче встала в полный рост на плече Готфрида, когда один из экспонатов, завешенный белой тряпкой сделал шаг вперед и встал прямо на пути юного рыцаря. Готфрид лишний раз напомнил себе о том, что все это розыгрыш, никаких призраков тут нет и быть не может. Ветер трепал грязную ткань на ожившем экспонате, скрывая силуэт под ней ее. По видимой части поножей, Готфрид определил, что перед ним некто в латах. Силуэт сделал шаг вперед, за собой он волочил тяжелую алебарду, безжалостно скребущую и без того натерпевшийся паркет.