Анна Найденко - Нильфийка Ангардории

Лави редко играла с подругами, заваленная стопками книг и домашними заданиями наставниц. Впрочем, она не жаловалась. Но все же она не может самостоятельно отправиться на поиски мамы! А в то, что та жива, девочка ни на мгновенье не сомневалась.

И не раз голову осеняла мысль, что Равни и Лавур многое не договаривают. И если бабушка − твердая как орех, то можно зайти со стороны правительницы. Нужно лишь втереться в доверие и невзначай выспросить нужную информацию. По крайней мере, этот совет она нашла в одной из книжонок.

Лави вызвалась помогать Равни в ее дворце, сославшись на то, что у такой сильной и могущественной нильфийки, наверное, много работы в обители, а своих детей и внуков у нее нет. У правительницы Ангардории были слуги, и помощь ей не требовалась. При этом она не была глупа, и сразу раскусила план девочки. Но все же не смогла отказать ей − ведь Лави напоминала Равни саму себя…

И почему бы не впустить ее в свой дворец? Пусть хоть немного отвлечется, быть может, напитает свое любопытство и наконец успокоится! Тем более, что Лавур по-прежнему отлучалась на человеческие земли, а наставницы не всегда приглядывали за девочкой, засыпая в креслах под чтение домашних заданий нильфийки.

Недовольной во всей этой ситуации была лишь Лавур, но, как обычно, она не сказала внучке, что именно ее тревожит.

Лави сидела в обители Равни и до блеска начищала медальоны силы, наблюдая со стороны, как правительница силой мысли зажигает камин. Они вместе проводили обходы, правда, Лави летала над Ангардорией всего лишь три раза, но маму так и не нашла…

Вместе с Равни девочка проверяла защиту, воздушные амулеты и стражников, охраняющих границу. После этих обходов Лави спала как убитая. И больше не из-за усталости, а потому, что не находилось ни малейшего следа мамы.

Иногда девочка спускалась в подземную библиотеку, пытаясь что-то найти. Не может же нильфийка просто так исчезнуть? Как минимум − нашли бы ее тело. А раз его нет, то оставалась надежда! Но, поблуждав между высоченных стеллажей, заваленными какими-то свитками, и начихавшись от пыли, Лави уходила оттуда ни с чем.

Лави заглядывала во все углы, проникла даже в Тронный зал Равни, пытаясь найти там хоть какой-то ответ. Были еще запертые помещения, но открыть их или найти ключ она так и не смогла.

За завтраками Лави пыталась завязать разговор о маме, но Равни тут же прерывала ее и переключала разговор на другую тему. Это тяготило девочку. А потом, когда Равни надоели эти попытки, она отправила девочку обратно. Лави провела в обители Равни, как называли дворец правительницы три месяца, а потом вернулась к бабушке.

Девочка искала другой способ найти маму. Если ее не было в Ангардории, значит, она − среди людей! Но заниматься поисками там она могла лишь после прохождения Обряда. Это были муки для маленькой нильфийки. «Ничего, я все равно ее найду!» − думала Лави.

Набравшись сил, она еще больше погрузилась в учебу. Засыпала над волшебными учебниками, сдавала экзамены учителю по имени Знаний, встречала бабушку, а когда та валилась на кровать от усталости, то отправлялась на прогулку по Ангардории, чтобы еще раз все тщательно осмотреть. Но Ангардория была огромной и где искать маму − она не знала. Все же Ищейки были лучшими! И раз уж они не нашли маму, то ее здесь нет. Но лучше делать хоть что-то, чем сидеть, сложа руки!

В восемнадцать Лави немного изменилась: волосы теперь доставали ей до пояса, но по-прежнему были огненно-рыжими и слегка волнистыми, тело вытянулось, веснушек на носу стало еще больше, а в глазах появилась зелень молодой травы. Светлое легкое свободное платье прикрывало стройное тело и длинные ноги.

Лави смотрела на мамин медальон, висевший у нее на шее. Во время Обряда Равни отдала медальон Лавьеры ее дочери. Зачем изготавливать новый, когда этот лежит без дела?

Дрожащими пальцами Лави прикоснулась к маминому медальону, словно в нем были скрыты все ответы. День за днем в ее памяти вспыхивало такое родное лицо: пронзительные зеленые глаза, теплая улыбка, гладкие рыжие волосы по пояс. Лави зажмурилась, дыхание перехватило, а по щекам потекли слезы.

После Обряда Лави испытала странные чувства: в груди одновременно и холодело, и жгло. Силы как будто стало больше, и одновременно она куда-то исчезала, словно вода, вытекающая из сосуда. Стало даже на мгновение страшно, но как оказалось, это − нормальное состояние после Обряда.

Первое, что удивило ее, как только она стала посвященной нильфийкой − пересечение границы. Все было не так, как в детстве. В пять лет ей казалось, что происходит какое-то волшебство − когда она приземляется на прозрачный пол перед мерцающей стеной, а потом делает шаг вперед, летит вниз, визжит, и из ее груди вышибает воздух, пока она не взмахнет крылышками. А теперь в этом не было ничего волшебного − контролировать себя стало проще. Она сразу удержалась в заметно прохладном воздухе. Ветер неприятно хлестал ее по щекам.

В мире людей она почувствовала себя своей, словно прожила здесь все свои восемнадцать лет. Возможно, потому, что она была здесь раньше, и здания казались ей знакомыми, как и парки с кафе и ресторанами. Плюс − она хорошо обучилась и теперь многое знала о мире людей.

Последние годы Лавур часто нездоровилось, и она взяла участок поменьше, а свой, с разрешения Равни, отдала Лави.

Лави рассеивала пыльцу там, где это требовалось: в бандитских районах и в малообеспеченных семьях, где супруги поколачивали друг друга, где помещения провонялись спиртным и запахом табака.

Она пролетела мимо того самого парка, в котором увидела те же самые гигантские мыльные пузыри. Опустевшая карусель больше не крутилась. Людей в парке не было, только одинокий старичок с тростью шаркал ногами в пыльных ботинках.

Пузырей здесь тоже больше не было. И запах, доносящийся из кондитерских, больше не впечатлял так, как раньше. Лавур иногда приносила внучке пирожные и эклеры, чтобы заглушить ее боль, но Лави к ним не притрагивалась. После пропажи мамы все поблекло.

Лави сглотнула ком в горле, когда приближалась к больнице. Воспоминания об исхудавшем мальчике вспыхнули с новой силой − она будто заново проживала прошлое. И тут же ее затопил стыд. С пропажей мамы она совсем забыла о нем, ни разу его не проведала, даже не вспоминала о нем. Жив ли он?

Лави оказалась внутри и вдохнула ртом воздух. Уже знакомый запах медикаментов ударил в нос, в воздухе повисли все те же боль и отчаяние. Она направилась в запланированную палату и замерла в воздухе. Там пахло ванилью и корицей − до боли знакомый запах. Лави обернулась и улыбнулась. Это была Надин − нильфийка Надежды. Дверь в палату была открыта, Надин висела в воздухе спиной к Лави. В палате напротив находилась Вера. Две ее подруги, с которыми она дружила с самого детства, тоже были здесь.