Анна Найденко - Нильфийка Ангардории

Три нильфийки сидели на черепичной крыше какого-то заброшенного дома. До возвращения в Ангардорию еще оставалось время. Пышечка Надин развернула бумагу и вгрызлась зубами в гамбургер, от которого струился такой запах, что было невозможно удержаться. Она зажмурилась и жевала с таким аппетитом, словно не ела всю неделю.

Вера сидела рядом и пила через трубочку коктейль с лаймом и мятой. Она поправила на себе свое любимое серое строгое платье, заправила за ухо светлую прядь волос, сделала глоток освежающей жидкости и зажмурилась.

Надин доела гамбургер и облизала пальцы.

− Боже, девочки, как же это вкусно! Ну почему в Ангардории такого нет, а? Почему там такая скука смертная? За вот это, − она кивнула на пустую обертку из-под гамбургера − можно жизнь отдать! Лави, а ты почему не ешь?

Лави бросила равнодушный взгляд на гамбургер, лежавший рядом с ней. Запах искушал, но аппетита совсем не было.

− Бери, если хочешь, мне перехотелось, − сказала Лави.

Надин пожала плечами, взяла гамбургер, развернула бумагу, в которую он был завернут, и с аппетитом откусила крупный кусок. Да так, что подавилась. Лави и Вера похлопали ее по спине.

Надин откашлялась, по щекам побежали слезы. Она подышала, пришла в чувство, перевела взгляд на гамбургер и снова накинулась на него так, будто от этого зависела вся ее жизнь.

Вера хмыкнула и отвернулась от Надин. У нильфийки Надежды была большая слабость к еде, особенно к человеческой. Равни запрещала прикасаться к чему-либо в мире людей, но нильфийки нарушали этот запрет. Как можно служить людям и держаться подальше от этих лакомств?

Лави рассматривала черепичные крыши домов смотрела прямо перед собой.

− Что с тобой? − спросила Вера. − Выкладывай, давай! Вижу, тебя что-то мучает.

− Ага, и не ешь ничего, − ответила Надин и икнула.

Лави пожала плечами.

− Да особо ничего. Просто это мой первый день. Видимо, перенервничала − вот и все!

− Ну, нам-то ты не заливай! Мы дружим с самого детства, − сказала Надин, запихнув в рот остатки булки с мясом и кусочком соленого огурца.

− Думаю, куда могла пропасть мама?

Надин дожевала остатки еды и задумчиво посмотрела на подругу.

− Думаю, она где-то здесь, − продолжила Лави.

− Где это здесь? − нахмурилась Надин. Догадка осенила пышечку, ее глаза округлились. − Ты хочешь сказать, она в мире людей?

Лави кивнула.

− Я мечтала отправиться на ее поиски сразу, как попаду в мир людей. Я сюда попала. Но нет никаких сил ее искать. − Лави грустно вздохнула. − Даже не представляю, с чего начать. Все эти годы я искала ее в Ангардории. Даже обыскала обитель Равни, и ничего…

Вера и Надин снова переглянулись. Видимо, это вошло в привычку.

− Ты… Что сделала? − осторожно переспросила Вера.

Лави вздохнула.

− Ну не может же такого быть, чтобы нильфийка просто исчезла, а ее медальон нашли у границы. Она как будто она сквозь землю провалилась. Если ее нет в Ангардории, то она здесь. Я думала, что ее медальон даст мне хоть какую-то подсказку…

Надин и Вера с сочувствием посмотрели на подругу.

− Что, если она и, правда, мертва? − Лави закрыла глаза. Думать об этом было невыносимо. − Ее нет рядом столько лет, а я по-прежнему думаю, что она просто застряла в мире людей и не успела вернуться в Ангардорию. Что, если она жива, но находится в опасности, и ей нужна помощь, а я просто сижу на этой крыше и теряю время?

Вера отодвинула пустой стаканчик со льдом, присела возле Лави и обняла ее.

− Лави, хватит себя накручивать. Есть вещи, на которые мы не можем повлиять, понимаешь? Главное, что ты не опускаешь рук. Честно признаться, я бы уже давным-давно сдалась, а ты продолжаешь. Притом, что, даже если Лавьера в опасности, она не даст себя в обиду. Уж кто-кто, а она сможет за себя постоять!

− Точно-точно! − закивала Надин, с грустью поглядывая на пустую обертку гамбургера.

− Надежда всегда есть, Лави, − сказала Вера.

Надин с благодарностью кивнула ей.

− К тому же теперь ты можешь продолжить свои поиски, но уже в мире людей, − продолжила Вера.

− И знаешь, что? − сказала Надин. − Ты только скажи, чем мы можем помочь.

Вера улыбнулась и кивнула.

В глазах Лави защипало от набежавших слез. Она заморгала, но слезы уже потекли по щекам. Все слова застряли комом в горле. Она положила голову на плечо Веры. Надин подвинулась поближе к Лави и обняла ее.

Лавур стало хуже: сжало грудную клетку, дыхание было тяжелым. Уставшая после первого дня в мире людей Лави тут же помчалась за целителем. Мрачный старичок в темной мантии дал нужные зелья и прописал домашний режим. «По крайней мере, это не смертельно», − сказал он.

Лави ухаживала за бабушкой, дала ей снадобье, напоила целебным отваром и лежала с ней на одной кровати, пока та не уснула.

− Что-то идет, Лави. Что-то страшное, − в бреду причитала бабушка.

Лави гладила ее по голове и пыталась успокоить, но та выкрикивала одни и те же слова.

Нильфийка взяла со стола целебную успокаивающую мазь, которую целитель наказал втереть в тело, если Лавур не станет лучше. Лави отвинтила крышечку от пухлого пузыречка и зачерпнула восковую жидкость, которая наполнила комнату запахом сосновых шишек.

Лавур умолкла, черточки ее лица разгладились. Грудь мерно поднималась и опускалась.

Лави перешла в свою комнату и уставилась в потолок. Так странно − в мире людей она мечтала завалиться на кровать поскорее, а теперь не может уснуть. Она пролежала так несколько часов, а потом неожиданно уснула.

Острая боль в груди мгновенно ее разбудила. Она покосилась туда и ахнула. Боль причинял мамин медальон. Он нагрелся, вспыхивал красным и пылал жаром, словно желал проделать дыру в груди.

Лави моргнула, взяла раскаленный медальон в руку и крепко сжала. Руку обожгло, но девушка продолжала удерживать его в руке, словно так и должно было быть.

В Ангардории взвыла сирена. Лави дернулась, обернулась к прозрачной стене и разжала кулак. Медальон погас. Лави удивленно покосилась на него. Ну и что это было?

Она поспешно взлетела в воздух и полетела в комнату бабушки. Та по-прежнему спала.

Лави только отважилась ее разбудить, как сирена утихла. Нильфийка вернулась в свою комнату. Она подошла к прозрачной стене, чтобы понять, что происходит за стенами дома, но Ангардорию накрыла ночная мгла.

***

Второй день в мире людей дался Лави легче. Активированный медальон придавал сил, и она чувствовала себя бодрее.

Сегодня на волшебном лоскуте, который проецировался с кулона, был предписан дом престарелых.

Это место что-то перевернуло в груди нильфийки. Как только она оказалась внутри, на нее вновь накатили воспоминания. Почему-то хотелось сбежать так же, как и в тот день, когда она впервые оказалась в больнице. Страшно! Но едва она оказалась в большой комнате с желтыми в белый цветочек обоями, с паркетным полом, с большим окном, занавешенным белоснежной занавеской − от сердца отлегло. Обстановка казалась домашней и уютной. На большом круглом столе, за которым сидели мужчины в очках и играли в шахматы, стояла ваза, инкрустированная стразами, в ней стояли нежно-розовые пионы.