Дарья Борисова - Призмы Шанбаала

Персефона подредактировала мою школьную униформу, что-то нашив, что-то ушив, и черное платье с длинными рукавами и белым отложным воротничком село по фигуре, не мешало раскрыть крылья, если у меня не было сил сдерживать их заклинанием, и почти не отличалось от платьев других девочек, разве что юбка была много короче. Но это уже издержки моего высокого роста. Свою униформу Персефона тоже переделала – обрезала рукава, пересобрала юбку у пояса, обрезала ее, и, превратив форменное прямое платье в произведение искусства, законно собирала восхищенные взгляды студенток.

Мне казалось тогда, что нет разницы, в чем ходить, и смысла в форме я не видела. Но в Академии были свои порядки. В первый учебный день единственной парой стояла у нас история. Вскоре я поняла, что занятие в Академии может идти и час, и все десять. Ставить еще какие-то предметы в один день смысла не было.

В первый день я вертела головой по сторонам, выглядывая интересных существ, здоровалась, пытаясь завести знакомства. Раза четыре нарочно заговаривала с гордой розоволосой темной дэвой, и на четвертый узнала, что ее зовут Асура. Персефона выглядела в основном раздраженной, я шутила, что она ревнует и хочет, чтобы я была только ее подружкой. Сидя у окна на одной из передних парт, я елозила из стороны в сторону, постоянно оглядываясь через плечо. Смотрела я не в пустоту, на Амрэя – он сидел в отдалении, но не подходил. Я отправила ему одно сообщение, спросив, игнорирует он меня или мы играем по сложным правилам Загранья, о которых я не знаю, но ответа не пришло. Я побеждено выдохнула, признавая свое фиаско.

Мы сидели, болтая, пока огоньки не заметались над головой, и девчонки, – две дэвы, про которых Персефона мне шепнула, что они почти ничего, но зазнаются, – соскочили с моей парты, устремляясь к своей. В дверь вошел мужчина, и я вздрогнула. Он был почти в два раза больше, чем все, кого я видела когда-либо в жизни, но все равно немного ниже меня. Не просто накаченный – настоящий монстр от спорта. Я видела многих накаченных парней, но никогда не видела такого сильного тела. Его голову украшали два витых рога, волосы были зачесаны назад, открывая голову быка.

« Минотавр », – пронеслось в голове.

Персефона скучающе подперла голову рукой, смерив магистра спокойным взглядом.

Он прошел за трибуну, положил на нее руки и презрительно оглядел нас. То ли злость, то ли скука отразились на его лице. А может быть, все эмоции, что были у этого темного, смешались воедино, и он не мог отделить одно от другого.

– Лорд Безумия, магистр истории, Громвал, – его голос был похож на раскаты грома.

Взгляд зверолюда спокойно прошелся по нам, а я сделала пометку на полях тетрадки, что все преподаватели представляются магистрами. Отец что-то мне рассказывал, что-то забывал, или не считал нужным сообщить, и про магистров было скорее мое умозаключение, чем знание, извлеченное из головы.

– Не та форма, – произнес он, и я почувствовала на себе взгляд.

Я открыла было рот, чтобы объяснить ему, что я – потомок нефилима, и поэтому мой высокий рост не входит в систему размеров, а еще по меркам Загранья у меня крупное тело, и что форма такая же, как та, что нам выдали, просто подогнали по фигуре, но поняла, что он смотрит на Персефону.

Персефона сидела прямая как палка, вскинув голову, сжав кулаки на коленях. У нее застыли мускулы лица, а привычное раздражение в фиолетовых камнях ее глаз взвилось почти яростным огнем.

– Я отказываюсь следовать этому правилу, – произнесла она ледяным голосом, и у меня по коже побежали мурашки.

Громвал повел рукой. Темная магия, сорвавшись с кончиков пальцев, сформировалась в плоский камень, который обогнул голову Персефоны и врезался в затылок, ударяя ее лицом о парту. Она шумно втянула воздух, явно пытаясь подавить крик боли, и я вскочила на ноги, беря ее за плечи и поднимая.

– Не заслужила, – магистр покачал головой.

– Вы не имеете права бить детей! – рявкнула я. – Это что тут за порядки такие?

Он смерил меня равнодушным взглядом, посмотрев, как на пустое место. Ярость заклокотала в моей груди, и вместо того, чтобы сесть и дать Персефоне что-то, чтобы остановить льющую из носа кровь, я повернулась к нему всем телом. Краем глаза я видела, как заинтересованно мои сокурсники наблюдают за происходящим, а принц с длинными черными волосами, – его я вспомнила позже, но тогда он слился в моей голове с остальной толпой, – поднял голову, отрывая взгляд от телефона.

– Это несправедливо. На мне нет формы, на близнецах с первых парт нет формы, еще на нескольких нет формы, а вы пристали к ней, что она перешила платье, – продолжила говорить я.

Я сжала руки в кулаки, выпрямляясь.

– Физические наказания входят в программу Академии, – девушка-суккуб с соседней парты закатила глаза. – Ты откуда такая вылезла?

– Из Первого мира, – не глядя в ее сторону, бросила я, не отрывая взгляда от магистра.

– Сядь, – тихо прошипела Персефона, дергая за юбку.

Я осталась стоять.

– Это нечестно, – повторила я, как будто бы это что-то могло изменить.

– Люцианова дочка, да, ангелоподобное ? – произнес он.

Наши взгляды встретились, но свой я не отвела. И страха тоже не было, как рационального, так и иррационального. А внутри всё опустело. Что ж, если кто-то и не смотрел телевизор и не висел в соцсетях так долго, чтобы узнать в девушке с фото меня, теперь это узнали все. Плакала моя счастливая академическая жизнь.

– Ты очень похожа на отца, – сказал он.

Черное лезвие вошло мне в грудь, проходя между ребер. Я закашлялась, перегибаясь вперед, уперлась рукой о парту. Боль ожгла огнем, и я прижала ладонь к источнику этой боли. Пальцы перепачкались в черной жиже; она стекала тягучими каплями на парту, разбиваясь и застывая.

Смех в классе утих. Тишина стала физически ощущаемой, но мне казалось, что это лишь я слышу тишину, потому что в моем мире не стало существовать ничего, кроме боли и черной жижи, стекающей по груди, животу, бедрам. Я приоткрыла глаза. Мир поплыл в мягком фокусе, и я отняла руку, наполненную этой черной жижей, что заменила мне кровь. Морена запульсировала, стягивая израненные ткани, заращивая их, и рана затянулась. Игла растворилась в воздухе. Я взмахнула рукой наугад, не пытаясь повторить заклинание, но подумав о том, хочу, чтобы ему тоже было больно. Сноп искр сорвался с кончиков пальцев, и потух, а с ним ушла и боль.

Магистр махнул рукой, чтобы я села, и подчинилась. Села, низко опустив голову, и занавесившись волосами. Все говорят, что я похожа на отца, и да, у меня его волосы и его кожа, только вены не просвечивают. У меня его черты лица, но я не мой отец… а жаль. Будь я им, я бы нашлась сейчас с ответом.