Делани Нова - Игра с тенью

– Чего ты добивался? Ты этого хотел? Посмотри на себя со стороны! Ты слаб! Ты сломался! Ты проиграл! Неужели такой жизни ты хотел? Я в это не верю, нет. Слышишь, это не может быть правдой! Всё не так!

Действительность таяла на глазах: вот я в доме на следующее утро после той злосчастной драки. Приоткрыла дверь и заглянула в комнату к отцу. Он лежал на диване не в силах пошевелиться. Наши глаза встретились. Ни слова упрёка и ни малейшего намёка на вчерашнее. Ни единого слова. Правильно ли это? Не знаю. На меня смотрел другой человек. В его потухших от алкоголя глазах читалась боль. Беспомощный, жалкий…

– Рука сильно болит, поднять не могу, – обычно он никогда не жаловался. – Наверное, ударился.

Я слушала в недоумении. Может, действительно ничего не помнит? Пристально заглянула ему в глаза: он прекрасно помнил о прошлой ночи. Пострадала не только рука. Правая половина туловища отбита, ему было больно дышать и ходить. Ещё долго приходил в себя. Но с той поры драки в доме прекратились.

Правильно ли вспоминать такое, провожая человека в последний путь. Но мысли и вопросы, ожившие воспоминания с такой скоростью появлялись и исчезали, что их не остановить. Они уносились далеко – далеко, будто никогда в моей жизни и не существовали. Смерть меняет всё реальность… Ты начинаешь осознавать, что многое в твоей жизни, за что ты так отчаянно цепляешься изо дня в день – мираж. Недосягаемый мираж… Игра воображения. Бег по замкнутому кругу.

Время изменилось. За какой-то час успела побывать в прошлом, заново пережить уродливые моменты, словно перелистывала страницы книги о чужой жизни. Ещё несколько страниц и – последнее слово: Смерть. Земля заберёт тебя. Ты станешь воспоминанием. Не хочу помнить тебя таким, не хочу.

Спустя десятилетие после той ненавистной ночи отца разбил инсульт. Три дня и три ночи мы с матерью боролись за его жизнь. Отстояли. Он не умер, но подняться уже не смог. В считанные дни болезнь изменила человека. Он больше походил на невменяемого: заторможенная речь, пьяный вид. Болезнь раскрыла его истинную сущность. Он уходил от нас медленно. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Вечность. Бессонные ночи лишали сил. Но страшнее всего осознание собственного бессилия Ты мог поддержать человека добрым словом и надеждой на лучшее, давать лекарства, делать уколы, массаж… Улыбаться, искренне говорить, что всё наладиться, но выйдя из комнаты, сползать по двери и плакать от гнетущего, удушливого чувства беспомощности.

Чего – чего, выдержки и силы воли отцу не занимать. Иногда возникали ситуации, когда больного не вразумить. Он не понимал, что происходит, и не хотел верить в то, что не сможет ходить. А иной раз, когда бессилие и отчаяние переполняли его, желал мне смерти и таких же мучений. Ухаживая, осознаёшь, как страшно, когда твоя жизнь полностью зависит от других людей. От их понимания и выносливости. От того, насколько ты им не безразличен. В такие моменты понятие человечность наполняется смыслом.

Когда отец успокаивался, мы начинали общаться. Каждый день одни и те же, доведённые до автоматизма, изматывающие процедуры и тщательный уход. Но мы стали близки, как никогда. Я понимала, что он умирает, – это вопрос времени. Поэтому ценила вечера, когда мы собирались все вместе, семьёй, шутили, смеялись. И проживая тот момент, я осознавала, что никогда не вернуть его и не смогу прожить ещё раз. Никогда.

Он цеплялся за жизнь и карабкался изо всех сил. Такие простые для здорового человека действия: поесть, выпить воды – для прикованного к постели – проблема. Поздней осенью, когда стало рано темнеть, за окном гулял ветер и настали первые холода, он заскучал по весне, по нашему саду. Всё время планировал работу. Её всегда хватало: там спилить, тут обрезать, где-то навести порядок, подсадить деревья, обновить цветник.

Возвращаясь вечером из магазина или аптеки, я видела, как в его комнате горит свет. Он растворял темноту, и на душе становилось тепло. Значит, сегодня мы вместе. И отстоим ещё одни сутки. Свет в окне его комнаты стал для меня сигнальной лампой, которая не давала потеряться в кромешной тьме отчаяния. Хотелось поддержать отца, сказать ему что-то хорошее, но слова застревали в горле. Получалось нечто вроде:

– Па, не волнуйся, всё будет хорошо, – в спокойном состоянии он пропускал утешение мимо ушей. Но когда накатывала агрессия, которую пробуждало гнетущее бессилие, начинал кричать:

– Да что вы заладили, как попугаи: «Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!» Ни хера не будет! Посмотри на меня – дурак дураком.

И снова с лютой ненавистью желал мне смерти. Я смотрела на него и думала: да ты и при жизни нормальным не был. Что изменилось? Но глупцом он не был никогда. Неуравновешаный, импульсивный, эмоциональный и жестокий. Но далеко не дурак. Временами казалось: человек себе не принадлежит, настолько противоестественно его поведение. Ни разу за всю свою жизнь он не сказал мне ни одного слова о том, что любит. Нёс какой – то идиотский бред: я подкидыш, явно не из нашей семьи, какое – то отродье, отребье, бездарность и прочее.

Мои душевные муки не знали границ. Но его это не останавливало. Напротив, приносило какое – то изощрённое удовольствие. Измываться над слабым так просто… Болезнь изменила его. В пустых бесцветных глазах, где-то очень глубоко, едва заметно, отражалось что-то человеческое. Настоящее. После очередного утреннего или вечернего умывания, я, как обычно, протирала ему полотенцем лицо и руки. В такие минуты он брал меня за руку и не отпускал.

– Па, тебе что-то нужно?

– Нет, – он внимательно смотрел на меня, потом отпускал и я уходила. Но руки помнили тепло, становилось легче. Может так, случайность… Но случайность переросла в постоянство. Тогда я просто держала его за руку и мы, глядя друг другу в глаза, молчали. Это стало нашим маленьким ежедневным ритуалом.

С каждым днём душевная боль становилась сильнее. Скорее всего, в предчувствии неизбежного. Но жизнь продолжалась: маленькие радости и горести, бесконечные проблемы, в том числе и материальные. Ночи без сна, и вопросы, которые напрочь лишали покоя. Когда? Сколько ещё осталось?

Пенсии отца едва хватало на памперсы и лекарства. На похороны нужны деньги. То немногое, что отложено, улетало, как ни экономь. Родственников нет. Откуда ждать помощи? Мать и мои дочери – студенты – вот и вся наша семья. Охватывал страх, граничащий с паникой.

Я просчитывала все возможные варианты. Некоторая сумма отложена на учёбу: эти деньги неприкосновенные. Но их наличие или отсутствие не самое страшное. Впереди новогодние праздники. В российской глубинке это конец света в миниатюре: не работает сбербанк, не работает больница и даже морг закрыт, в случае чего – везти в ближайший город. Перевоз тела – деньги. Похороны – деньги. На подходе текущая пенсия, именно в этом году обещали ещё и разовую выплату. Всего хватило бы на скромные похороны, но никак не на вскрытие с поездкой. Стоит представить, как измученного болезнью человека после смерти будут резать, потом сшивать и штопать – теряешь и без того шаткое равновесие.