Анастасия Свинина - Приручить пламя: Метод Бравого

Заметив пару этикеток, с облегчением поняла, что вещи – новые.

Перебирая вешалки, выделила два платья: облегающее бардовое и темно-синее с юбкой-лилией до колен. Постояв пару минут, взяла цвета ночного неба. Алое же… Оставлю его до ужина.

А потом накрасилась, приклеила на лицо улыбку и пошла брать крепость под именем Владислав Бравый штурмом.

Думал, похитил, запугал, угрожал, и я буду тихой, мирной и послушной?! Гитлер тоже так думал. И где он теперь?

Вот и мы еще повоюем!

Платье создавало ощущение абсолютной раздетости, хотя доходило аж до колен. Каблуки, на которых я горделиво цокала в сторону первого этажа, заставляли ежиться от воспроизводимого звука. У подножия лестницы меня ожидал сам хозяин дома, и, когда его голова повернулась, я было готова признать, что весь этот чертов цирк с переодеваниями того стоил. Взгляд мужчины бегло скользнул по мне, после чего он отвернулся. Не узнал с непривычки.

Я усмехнулась.

А Владислав молниеносно повернулся ко мне, замер, и его глаза намертво приклеились к моему лицу, все достоинства которого в данный момент были умело подчеркнуты макияжем. Затем Бравый опустил глаза ниже, я буквально физически ощущала, как его взгляд поглаживает все изгибы моей фигуры, словно видя её насквозь, невзирая на платье. Словно не глазами смотрел, а руками… трогал.

Вздохнув, я сделала ещё один шаг от бедра и пустила в ход свой главный, но на сегодня далеко не последний козырь: ослепительно улыбнулась, протягивая руку.

– Добрый день, Владислав. Что у нас на обед?

Ой, какая я молодец. От голоса, которым обычно я уговаривала Андрея на что-нибудь безрассудное, вервольф вздохнул глубже и с видимым усилием вернул глаза на уровень лица. Моя ладошка тут же оказалась в объятьях двух других – больших, теплых и слегка шершавых. К ней бережно прикоснулись губами, а потом он перевернул ручку и…

Я возмущенно ахнула, с трудом удержав шипение в себе, и вырвалась из захвата. Прикосновение горячего, влажного языка на нежной и какой-то сверхчувствительной коже запястья почти жгло.

– Добрый, Виточка. – Мое негодование словно бы вернуло ему прежнее самообладание, и красивые губы раздвинула вызывающая улыбка. – Признаться, вы настолько потрясающе выглядите, что я поражен.

– То есть обычно я ужасно выгляжу, верно? – подняла я бровь, опасаясь принимать предложенный локоть.

Оборотень слегка тормознул, отчего я улыбнулась шире, уже увереннее продолжая спуск.

– Я не это хотел сказать, – так предсказуемо оправдался мужчина.

Хохотнув про себя, я развернулась к нему лицом, находясь на две ступеньки ниже. То есть в очень выгодном для себя и весьма жестоком – для него положении. Сверху, как известно, вид-то лучше.

– Да?

Расчет себя оправдал, и Бравый явно пропустил вопрос мимо ушей, полностью погруженный в глубины… ну, допустим, мироздания.

– Значит, я всегда ужасно выгляжу? – осведомилась я, чувствуя, что еще пара секунд – и буду хохотать уже в открытую.

– Да… – рассеянно сказал вер, после чего моргнул, тряхнул головой и осмысленно посмотрел мне в глаза. – Что, прости?

– Вы уже ответили, – изображая оскорблённую невинность, хмыкнула я, отворачиваясь и направляясь в столовую, где суетилась прислуга.

Ему хватило трех шагов, чтобы нагнать меня и заступить дорогу.

– Вита, я прошу прощения, я… ты… – На моей памяти это был первый случай, когда Бравый не находился с ответом. – Ты играешь нечестно! – закончил он возмущенно, но как-то слишком довольно.

Хорошо ему, налюбовался – и радуется.

– А ты? – дернула я бровью, намекая на вящее и постоянно демонстрируемое превосходство в скорости, силе и органах чувств.

– Мне можно, – предельно осторожно устраивая ладони у меня на талии – он думает, я не замечу, что ли?! – усмехнулся оборотень.

– Дискриминация по гендерному признаку?

– Нет. По расовому.

Надменно фыркнув, я со значением поглядела на руки, уже крепко и собственнически обхватившие середину туловища. Вервольф сделал вид, что не понимает намеков, и повел меня к столу.

Он был великолепно, идеально сервирован. Белая скатерть слепила немногим меньше начищенных до блеска столовых приборов. Уж не платина ли, если учитывать волчью непереносимость серебра?

Закуски, салаты, несколько видов первого и второго, по четыре вида каждого прибора, по три бокала на человека… Я почувствовала себя на приеме Континентального Ковена 3 3 Все органы мира Тьмы формируются по признаку силы и избранности. Так, Ковен города составляют по три старейших и могущественнейших представителя от каждой стихии (земля, воздух, огонь, вода, металл, некромантия). Из них отбирают шестерку сильнейших – в Ковен области. Оттуда – шестерку в Ковен страны. И далее шестерку в Ковен Континента. Последней и высшей ступенью является Совет Братства – общий орган Мира Тьмы. . Какой Тьмы он так выпендривается?!

Мне придвинули стул, сами сели на главенствующее за столом место, по левую руку от меня.

– Красное, белое?

Глянув на в основе своей мясные блюда, ответила:

– Красное.

Рубиновая жидкость полилась в бокал, и отчего-то в ее густом, насыщенном, как кровь, цвете мне почудился дурной знак. Нервы или ведьминская интуиция?

Нет. Планы я в любом случае менять не собираюсь.

– За прекраснейшую из дам мира Иных! – ослепительно улыбнувшись, поднял бокал Владислав.

Я согласно кивнула, лишь пригубив вино и напоминая себе, что должна искренне проникнуться обстановкой, чтобы вер не заподозрил фальши. А он уже в комнате что-то почуял. Необходимо было стараться лучше.

Разрезая мясо по-французски на мелкие кусочки, я, глубоко вздохнув и собравшись с духом, произнесла:

– Мне кажется, мы неправильно начали.

Думаю, если бы я вылила ему на голову настой огонь-травы, сжигающий любую органическую ткань за пару секунд, эффект и то был бы не таким оглушительным.

Бравый на мгновение замер, а потом подозрительно посмотрел на меня, все также глядящую в свою тарелку с видом кроткой монашки. Правда, знающие люди поняли бы, что я неспроста стала тыкать вилкой так, словно там не мясо лежало, а тараканы ползали.

Проклятые нервы! Надо было успокоительного заклинания накинуть… Штук пять разом.

– И что ты предлагаешь? – справившись с собой и триумфом, буквально сквозившем в каждом звуке, спросил вервольф.

– Начать с нуля. Мы взрослые, цивилизованные люди, Владислав. – Хорошо, что сочинять красивые истории я начала еще в детстве. – Мы могли бы попробовать вести себя подобающим образом.

– Могли бы, – эхом отозвался оборотень, задумчиво крутя в руке нож. – Вот только мне больше нравится быть – как ты сказала? Ах да. «Безнравственным, грубым, неотесанным животным». Да. Вот это по мне.