Юлия Григорьева - Погоня за сказкой

Я в величайшем изумлении смотрела на своих родителей, после рассмеялась и ответила:

– Мне не нужен ни Дамиан, ни граф. Прекратите решать за меня. Я, черт возьми, живой человек, а не бездушная марионетка.

И покинула их, оставив шокированно смотреть мне вслед. Родители не прекратили своих разговоров, но я не слушала. Что касается моего супруга, то он всеми силами пытался вернуть меня. Приходил, дарил подарки, приглашал на выезды и в театр. Неизменно получал отказ, но не сдавался и продолжал ухаживать за мной. В глазах всей женской половины нашего маленького города Дамиан Литин получил ореол романтического героя. Этакий прекрасный принц, попавший в плен и счастливо избежавший тягот рабства.

Прошло немного времени, и кумушки начали судачить, раздумывая о причинах нашего развода, совершенно забывая, что инициатором была я. В чем только меня не обвинили ревнивые дамы, которые все еще не могли добиться внимания Дамиана. Даже не сумев противостоять моему законнику, он не сложил руки и сказал:

– Так даже лучше. Наконец-то мы сможем сблизиться так, как оно и должно было быть изначально. И я буду иметь счастье ввести тебя в храм. Наша вторая свадьба будет шумной и пышной, как ты того заслуживаешь.

Его святая вера в то, что подобное возможно, поражала и даже восхищала меня. Сначала он являлся в наш дом на правах моего мужа, после – на правах делового лица, действовавшего от имени своего отца. Матушка окончательно впала в романтическое настроение, умиляясь и упиваясь новой авантюрой. А мне было смешно. И я все больше поражалась: что же меня так раньше восхищало в смелости и предприимчивости мадам Ламбер? Ей всего лишь скучно! Скучающая женщина, чья молодость уходит и которой остается развлекаться тем, чтобы вмешиваться в чужие судьбы. Однажды, когда она как бы невзначай пересказывала мне сплетни о том, как мадемуазель Т. подкарауливала Дамиана, а мадам О. не давала ему проходу, я не выдержала и высказала ей:

– Матушка, развлекитесь за чей-нибудь другой счет, а не родной дочери. Если вы думаете, что я от ревности кинусь в объятья человека, брак с которым был расторгнут по моему желанию, то вы или слишком наивны, или вовсе не умны.

– Ада! – воскликнула потрясенная матушка.

– Простите меня за грубость, но у меня уже нет сил доказывать вам, что этот мужчина больше не волнует меня, – мне было несколько неловко за свои слова, но идти на попятную из-за матушкиного фальшивого шмыганья носом я не собиралась, предпочтя покинуть гостиную.

Мое затворничество продолжилось. Нет, я не боялась сплетен. С некоторых пор мне они стали безразличны, как и злорадные взгляды и фантазии скучающих матрон и их юных дочерей. Мне никого не хотелось видеть, только и всего. Гадкий пират никак не хотел покидать ни моих дум, ни моего сердца. И все его уверения, что мое очарование им пройдет, как только я вернусь к прежней жизни, оказались несостоятельны. Этот мерзавец снился мне ночью и не покидал мыслей днем.

Сначала я оплакивала свое разбитое сердце, после ждала, но он так и не пришел, и я вновь начала страдать. То я представляла, как разбиваю ту бутылку, что кинула в стену, об его упрямую голову, то мечтала обнять его и целовать, целовать со всей своей нежностью, то вновь мысленно душила его. Я чувствовала к нему попеременно что угодно, только не равнодушие.

– Будь ты проклят, Вэйлр Лоет, гадкий пиратишка, – ворчала я, крутясь с боку на бок в постели. – Чтоб ты винище свое больше пить не смог, – ожесточенно рычала я, размахивая ножом и представляя на месте несчастной подушки гадкого капитана. – Не могу я без тебя, ехидный мерзавец, – рыдала я, распластавшись на перьях. – Отвратительный мой… любимый.

Время шло, но он не приходил. И однажды со злости я решила выйти в городской сад и там с кем-нибудь поругаться, если получится. Впрочем, повод найти недолго. Первый же косой взгляд – и я получу отличный повод спустить на кого-нибудь свой яд.

– Матушка, мы едем в городской сад, – объявила я и отправилась одеваться.

Лили, переживавшая из-за моего затворничества, счастливо всхлипнула и побежала мне помогать. Матушка спорить не стала – она с готовностью поспешила к себе. Я уже была готова к выходу, когда прибежал привратник и доложил матушке:

– Мадам, внизу безумец!

– Что еще за безумец? – изломила бровь мадам Ламбер.

– Страшный, – придушенным шепотом сообщил мужчина. – Одноглазый!

– Со шрамом? – затаив дыхание, спросила я.

– Через все лицо, – кивнул привратник. – Осведомился у меня, это ли дом мэтра Ламбера и дома ли мадам Литин. Я ответил, что все так и есть. И тогда этот ужасный человек встал на колени. А когда я попросил его удалиться, он гадко обозвал меня, – мужчина схватился за грудь, а я расхохоталась. – А куда мне следует идти, я так и не понял.

Матушка изумленно взглянула на меня.

– Ты знаешь этого человека? – спросила она.

– О, да! – воскликнула я.

– И кто же это? – продолжила допрос мадам Ламбер.

– Ваш новый зять, матушка, – сказала я, направляясь к дверям. – Или же мое разбитое сердце.

Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дыхание и хоть немного успокоить свое сердце. И все-таки мне удалось сохранить на лице маску невозмутимости. Еще раз выдохнув, я открыла дверь, дошла до ворот и остановилась, глядя на отвратительного, подлого и бесчестного негодяя, стоявшего по другую сторону решетчатых ворот на коленях. Лоет поднял на меня взгляд.

– Прости меня, – сказал он вполне ожидаемое.

– С чего бы вдруг? – холодно спросила я.

– На идиотов не обижаются, – ответил Вэйлр, озаряя меня честнейшей из улыбок.

– Это всё? – всё так же отстраненно уточнила я.

– Нет. Я никуда отсюда не уйду, пока ты меня не простишь, – честно сообщил пират, выглядевший сейчас как порядочный человек.

На Лоете был надет костюм, отлично сидевший на нем и дорогой – это было сразу заметно. Белоснежная рубашка приятно контрастировала с загорелой смуглой кожей, щегольски повязанный галстук подчеркивал каре-зеленый цвет здорового глаза. Второй прятался под повязкой. Вэй выглядел очень… светским. И стоит признать: эта одежда шла ему не меньше привычной рубашки, широких штанов, заправленных в сапоги, и вечно распахнутого жилета. Даже отсутствие оружия не делало его менее мужественным. Я стояла и любовалась, пряча истинные чувства под маской безразличия.

Налюбовавшись, я развернулась и направилась к дому.

– Ангел! – Я обернулась. – Чтоб ты знала, галстук меня уже почти удавил, а проклятые ботинки натерли ногу. – Усмехнувшись, я снова отвернулась от него. – Мне плохо без тебя, Ада! – выкрикнул он, когда я уже дошла до дверей. – К дьяволу, Ада, я люблю тебя.

Вернувшись, я не могла не поинтересоваться тем, что занимало мои мысли: