Лариса Матрос - …Называется жизнь

— Ну и история, хоть мыльную оперу ставь, — сказал Данила Иванович, энергично плеснул в свою опустевшую рюмку водку и, сделав несколько глотков, попросил Лину продолжать исповедь.

— Спасибо вам, Данила Иванович, за то, что даете мне эту возможность. Может, завтра я пожалею, что вот так все наизнанку… Но сейчас мне это необходимо, — сказала она, вертя салфетку.

Данила Иванович дружелюбно, как бы для поддержки, взял в свою ладонь ее похолодевшие от волнения пальцы, слегка сжав, и тут же убрал руку.

— Продолжайте, — сказал он с нотками нежности в голосе.

— Так вот, они прилетели в субботу 16-го августа, а в понедельник 19-го… Помните все это: болезнь Горбачева, трясущиеся руки Янаева, «Лебединое озеро»… И тут началось что-то невероятное. Она, эта девка-американка, эмигрантка, испугалась, что застрянет в России, и потребовала, чтобы Олег ее немедленно отправил в Америку. Представляете, в первый день путча, когда мы все не знали, что нас ждет, она его загоняла, чтобы он ей достал билет, несмотря на то что у него в этот день случился сердечный приступ от волнений и стрессов. У мужа, замечу, с юности было нездоровое сердце, и я его очень берегла всю жизнь. А тут такое… Уж не знаю как, но он все же отправил эту… в Америку… После этого он стал просить прощения у меня и обещал золотые горы, новую сказочную жизнь. Мне его стало жаль. Он словно стал для меня пятым ребенком. Но его сердце не выдержало…

— Ну и несчастье вам принесли ваши подруги… — с негодованием сказал Данила Иванович.

— Я так и не знаю по сей день: обе подруги или только Нонна. Дело в том, что в те трагические дни мне не с кем было поделиться. Я с ума сходила от отчаянья и одиночества, но не хотела ни с кем из наших семейных приятелей говорить об этом. Я не хотела, чтобы по Городку поползли слухи, которые бы могли дойти до детей. И я… — Лина снова стала всхлипывать… — Представляете?! Я позвонила Инге, от которой отреклась 25 лет назад! Представляете, чего мне это стоило…

— И что же ваша Инга? — спросил он с ноткой сарказма в голосе…

— Представляете, она услышала мой голос и отреагировала так, как будто ничего между нами плохого не произошло. Она пришла в тот же день и очень меня поддерживала морально. Она была единственным человеком, посвященным в эту драму. Но в то же время она очень ранила мое сердце, когда сказала, что тогда на новоселье ее вины не было. Она зашла в спальню, где спали наши девочки, чтобы проверить, закрыты ли форточки… И там застала Нонну в объятиях моего мужа. Нонна в испуге выскочила, а Олег прижал к стене Ингу, требуя от нее дать слово, что она ничего не расскажет мне. И в тот момент, когда она пыталась от него вырваться, в спальню зашла я… И представляете, если Инга ни в чем не была виновата, каково ей было жить с этим несправедливым обвинением с моей стороны столько лет?!

— И что же получается, если верить Инге, — с озлобленностью в адрес обидчиков вставил уже тоже слегка захмелевший Данила Иванович, — всю вашу жизнь исковеркала одна семья — Нонна с дочкой! Что вы им плохого сделали?

— Я ничего не знаю, Данила Иванович, — сказала совершенно подавленная Лина. — Я многого не поняла в этой истории.

— А как сложились ваши отношения с Ингой после перемирия? Вы снова подружились?

— Вначале — да, мы подружились. Она приходила ко мне домой, приглашала к себе, чтобы поддержать, давала мне советы… Но… Когда после похорон мужа, — Лина снова всхлипнула, — Инга мне сообщила, что уезжает с мужем в Америку, во мне взыграла ненависть к этой стране. Америка стала для меня олицетворением зла. Там, в этой стране мой муж влюбился до потери сознания, и эта страна разлучает меня с подругой, которую я вновь обрела. Причем обрела тогда, когда более всего в ней нуждалась. И вот я всю эту ненависть выплеснула на Ингу. Чтобы сделать ей больно из-за ее отъезда, я ей дала понять, что не поверила в ее рассказ о том страшном вечере… и продолжаю думать, что она флиртовала с моим мужем в тот трагический вечер. Вот видите, какие узелки иногда свивает жизнь…

— А вы будете пытаться выйти на контакт с подругами в Америке? — спросил Данила Иванович, проявляя признаки усталости от запутанного рассказа Лины.

— Да что вы! Никогда! Да и зачем?! Жизнь развела нас навсегда. Так судьбе было угодно…

Лина замолкла, опустила хмельную голову на ладони упертых в стол локтями рук, и ее лицо приняло глуповатое выражение.

Она показалась Даниле Ивановичу совершенно незащищенной и потерянной. А Лина вдруг, к его удивлению, налила себе в рюмку водки и залпом выпила. Данила Иванович стал опасаться, что она совсем опьянеет, и предложил поехать домой. Лина встала со стула, едва держась на ногах.

Уже было далеко за полночь. И Данила Иванович молча упрекнул себя в том, что его подчиненная перебрала алкоголя не без его помощи.

Вообще это посещение им ресторана со своей подчиненной было случайным. Они поехали в аэропорт, чтобы проводить иностранных партнеров. Данила Иванович жил в центре Новосибирска, где размещалась его фирма, а Лина — в Академгородке. Это была пятница. В аэропорту они пробыли дольше, чем планировали, из-за задержки вылета гостей. Вернувшись в центр города, Данила Иванович почувствовал, что проголодался, и предложил Лине поужинать с ним в одном из здешних ресторанов. Он жил недалеко и потому отправил персонального водителя домой, решив, что после непродолжительного ужина пройдется домой пешком, тем более что погода в этот осенний день была необычно теплой для этого времени года в Сибири.

— Галина Петровна, — сказал Данил Иванович, прилагая усилия к тому, чтобы Лина не упала. — Я думаю, что вам не стоит возвращаться в Академгородок сейчас. Я возьму такси, и поедемте ко мне. У меня просторная квартира с отдельной гостевой комнатой. Я живу один, и места у меня предостаточно. А утром вы поедете в Городок на такси, как и планировали. Благо завтра выходной.

Лина все соображала, но алкогольный дурман сковал волю, и она покорно подчинилась. Данила Иванович набросил ей на плечи ее легкое демисезонное пальто, взял под руку и осторожно вывел из ресторана, опасаясь, что она может упасть, поскольку ноги ей слабо подчинялись. Когда они вышли на улицу и поймали такси, он помог ей расположиться на заднем сиденье, а сам сел рядом с водителем.

— Вот здесь, — сказал Данила Иванович таксисту, и как только они остановились у подъезда, быстро рассчитался, вышел из машины и, как некстати уснувшего младенца, осторожно вытащил задремавшую спутницу.

Через пару минут Лина уже сидела на небольшом мягком диванчике в гостиной дома у начальника, а он хлопотал в ванной комнате. Казалось, что алкоголь только лишь сейчас вовсю заиграл в ее крови, и Лина не понимала, что происходит вокруг. Она сделала неосторожное движение, и со спинки ее голова свалилась на подлокотник диванчика. А поскольку он был узок и короток, она чуть не упала на пол. Данила Иванович быстро подхватил ее и, прижав к своей груди, осторожно понес в гостевую комнату, где он заранее расстелил постель.