Влад Потёмкин - Жизнь, нарисованная небом

– Как? – уточнила Изольда, после высказанных отцом предложений.

– А, вот… как?.. Садись и слушай дальше!

Затея по захвату власти к нему пришла не сразу. Изначально, планируя свадьбу дочери с сыном конунга, он намеривался – всего-навсего получить, титул своим потомкам и выход к внешним границам, что позволяло бы полученной территории, быть впоследствии самостоятельной и считаться суверенным государством. А ему быть – фактически государем – регентство при внуке, давало ему такие права. Заимка «Козла» была выбрана не случайно – она граничила по перевалам со шведами.

– И, где же мне взять рано утром трёх свободных людей в свидетели, подтверждающих отсутствие конунга ночью?.. Здесь же, нет никого!

– Тогда возьми в свидетели, трёх рабов! И ступай на тинг – пусть заседатели на «Холме Закона» решают твою судьбу.

– А где мне взять его рубашку, чтобы сделать на ней разрез на женский манер.

– А, что – в доме нет его рубах?

– Не знаю?.. Я не интересуюсь его одеждой.

– Тогда повесь свою распашонку, – посоветовал ей отец.

Скандинавские рубашки были длинные и широкие по покрою и отличались – мужская рубашка от рубашки женской, лишь разрезом. На женской распашке был длинный разрез, а мужская разреза не имела. Чтобы известить окружающих о разводе и своей свободе, надо было взять мужскую рубашку и сделать на ней длинный разрез – по аналогии с женской прорехой. После чего повесить её у входа в дом на все обозрение это и служило извещением мужу, домашним и всей округе о предстоящем расторжении брака.

– Повесь у входа в дом, – наставлял отец, – но чуть на отдалении, чтобы видно было.

Изольда, до конца не посвящённая в курс действий, молчала, не понимая, зачем вся эта катавасия.

– А через четырнадцать дней, после оглашения Законоговорителем решения, ты будешь считаться разведённой!.. Оставаясь при этом княгиней и с половиной имущества.

– Да?.. – глаза Изольды засияли.

– Во!! Я, узнаю свою Из!!

– А если тоди не вынесет нужного нам решения? – княгиня вновь погрустнела.

– Не имеет права!.. Ни кто, не может лишить женщину счастья! Муж, не желающий видеть свою жену, уже не муж?.. Тоди не может вынести другого решения – на то он и Законоговоритель, чтобы судить по справедливости!

Лицо правительницы ожило и повеселело.

Но, отец не договорил – о своих дальнейших планах. А планы были таковы – свести со света Инга Ирвинга. Смерть отца Хальва позволяла после развода владеть половиной государства, а не каким-то клочком в горах, а фактически иметь полный контроль над всей территорией Ирвингов – отсутствие Ирвинга Младшего давало Филиппу «Богатому» такое право и возможность.

Рабу, смотрящему за свиньями, он, под угрозами, велел убить конунга старшего и ни где-нибудь, а в свинарнике, чтобы получив такую позорную смерть – от рук раба, да ещё и в свинарнике, предать её молчанию и полному забвению. Раб должен был убить правителя вечером, чтобы он за ночь истёк в хлеву кровью, но исполнитель – напившись, для храбрости, перебрал с выпитой мерой и совершил задуманное под утро – конунга почти, что сразу нашли, и остановили кровь. План сорвался, но не таков был Филипп «Скряга», чтобы отступать и сдаться на половине пути – дав конунгу большую дозу обезболивающего средства, от которой Старший Ирвинг впал в спячку и замер, точно усопший, выкатив остекленевшие глаза.

Через четырнадцать дней, после развода, Филипп велел Изольде отправить все корабли – и торговые, и военные в море, за исключением флагмана конунга – главный корабль страны надо было готовить к траурной процессии.

«Скряга» жил понятием – капитал должен работать, а имеющиеся простои кораблей считал грехом неимоверной тяжести.

Отец Филиппа «Скряги» был бесерком. Но не тем бесстрашным воином, который для своего бесстрашия принимает перед боем взбадривающих настоев, из разных трав и грибов. Он и в поход то ни когда, ни ходил, а ратным занятиям нашёл достойную замену – промышлял раскапыванием могил погребённых конунгов и богатых ярлов.

Подкрепившись для храбрости воинственным, сильнодействующим настоем он хватал кирку и принимался ломиться в погребение усопших.

На этом он и сколотил своё состояние, приобщив к этому делу и сына. Вскрывая могилы, отец всегда напоминал отпрыску своему: «Не класть при своём захоронении в могилу, ни каких сопутствующих предметов!!!»

– Откуда у них такие богатство?!! – задавали себе вопрос соседи. Но не находили ответа. За жадность старшего звали – «Хап», ни кто не помнил его настоящего имени, а младшего, не особо-то уступающего в жадности старшему – «Скрягой». Но однажды отец Филиппа пропал, точнее сын оставил его в могиле очередного погребённого, которого они раскопали. Он испугался и обронил в яму верёвку, по которой ничего не боящийся папаша должен был выбираться обратно.

А дело было так?!

Похоронили бесстрашного воина бессерка по прозванию «Бесстрашный и Неуязвимый». Настоящего воина, который прошёл ни одно сражение и всегда выходивший из всех баталий победителем. Для бесстрашия своего он принимал, какой-то сильнодействующий отвар, рецепт которого готовил сам и ни кому состава того снадобья не открывал. Благодаря этой тайне ни у кого такого снадобья не было и превзойти его доблесть ни кто не мог. Слыл «Бесстрашный и Неуязвимый» знатным воином и почитался в округе. О нём даже слагали песни. Готовил он снадобье всегда про запас и хранил его у себя в подвале, куда всем строго-настрого вход был запрещён, даже домочадцам. Он настолько пристрастился к своему напитку, что принимал его, уже не только перед боем, но и в обыденной ситуации – закрывшись у себе в подвале и возливая не малое количество этого самого универсального приготовления из трав сильнодействующих и не меньшего количество грибов галлюциногенных. Одурманенный он принимался громить всё, что попадалось под руку в его специально отведённом зальчике для пиров, потом затихал и мирно спал на лавке, уставившись остолбенелыми глазами в потолок. На одном из таких пиров, он спал дольше обычного. Родственники приняли его за умершего и, похоронили, положив с ним в могилу, кроме богатств, украшений и оружия, ещё и эти самые сильнодействующие снадобья, которые он любил больше жизни.

В эту же самую ночь, чёрные старатели раскопали могилу и, как только «Хап» смахнул с гроба последнюю погребальную земельку, изнутри послышался стук. Филипп онемел. Мало того, что он испугался и нечаянно уронил верёвку вниз, он ещё и убежал.

Будучи по природе своей не только интриганом, но и человеком осторожным и предусмотрительным, Филипп, в своё оправдание: «Куда пропал отец?», созвал тинг и сообщил на собрании: «Якобы погребённый и отец были давними друзьями, но держали это втайне от всех и, вот теперь, когда его не стало, отец не может перенести эту утрату и ушёл к нему в заупокойный мир и будут они там теперь неразлучны».