Николай Щербаков - Северная ведьма. Книга первая. Потомок

Не любил отец такие эпизоды вспоминать. Уже не за долго до смерти отца, в начале шестидесятых Сергей такой случай запомнил. Купили они телевизор. Как рады были старики, ведь в то время телевизоров ещё не у кого не было. В тот раз показывали хронику военных лет. Показывали те самые страшные эпизоды с караванами судов, идущими к нам в Мурманск из Америки. Мать уже совсем больная была, лежала на диване, не вставала. А отец сидел с ней рядом на стуле. Толи рассказывал ей что, толи газету ей читал. И вот, как эту самую хронику стали показывать, они повернулись к телевизору и стали смотреть. А на черно-белом экране беззвучно между идущими судами фонтаны взрывов встают, огромный, на весь экран взрыв взметнулся на палубе одного корабля. Один, другой. Видно с самолета попали прямо в идущий транспорт. И вот уже из воды, медленно погружаясь, как игрушечная торчит корма транспорта. А вокруг, мелкими букашками барахтаются в воде люди. На другом кадре матросы, тоже беззвучно вверх из пулеметов стреляют. А над ними черными тенями проносятся самолеты. И снова борт тонущего судна, и люди, уже совсем не игрушечные барахтаются в черной масляной воде. И тишина, даже комментатор молчит.

Сергей помнит, оглянулся на отца, а тот сидит, локти на коленях, голову руками обхватил и плечи вздрагивают. А мать с дивана потянулась, руку ему на голову положила, и тоже не на экран, а на отца смотрит. И оба молчат. Сергей тогда подскочил и телевизор выключил. Никто ему тогда ничего не сказал, и как будто этого эпизода и не было. Никто об этом ничего не говорил и не вспоминал. А Сергей запомнил.

Отец после войны еще рыбачил. Столько, сколько здоровье позволило. На том же траулере РТ «Краб», на котором и войну прошел. Рыбу промышляли везде, и в заливах, больших и малых, и вдоль побережья, и вокруг Рыбачьего. Рыбы после войны много было. Сказалось отсутствие многолетнего промышленного промысла. А Сергей, сколько себя помнит, старался к отцу на пароход попасть. Постарше стал, стал с отцом в море уходить. Ну не совсем, скажем, в море, но по Кольскому заливу ходил. В те годы треску, пикшу, да и сельдь в заливе брали.

Помнит, как однажды белой, летней ночью их РТ посреди Тюва-Губы на якорь стал. Там всегда база промвооружения была, тралы, сети дрифтерные чинили, или новые получали. Помнит всё, как на картинке, штиль полнейший – зеркало, и тишина. В поселке на берегу доска скрипнет – над водой все слышно. Сопки в розовой дымке в зеркало залива вместе с редкими тучками смотрят. Чайки бесшумно над водой скользят. Какая птица вдруг резко, гортанно вскрикнет, камнем упадет на воду, выхватит рыбку в одно касание и взмахом крыльев уйдет в высоту. А на воде долго круги расходятся. Черные и золотые круги. И опять тишина и зеркало воды. С той стороны бухты, где посёлок стоит весь берег сетями завешен. У причала два-три суденышка без огней, а на сопке в поселке одинокий непогашенный фонарь в пятне золотой дымки.

А почему он тогда эту ночь запомнил? Мужики, и он малец с ними, с борта простой снастью треску ловили. Снастью был тонкий рыбацкий шнур в два-три десятка метров длиной, с поводком из тонкой стальной проволоки на конце, к которому было прикреплено свинцовое грузило с самодельным крючком. Лов заключался в забросе снасти и нескольких подсечках. И огромная рыбина до метра длиной вытаскивалась на борт. Через планширь эти «полена» перетаскивали вдвоём. Несколько бочек пластанной трески тогда засолили. А на камбузе первый улов жарили на огромных противнях. Громадные куски белого мяса. Ох, какая вкусная еда была! Ничего вкуснее он, пожалуй, больше в жизни не ел. Горячее пирожное. С чем это ещё можно было сравнить? Конечно, вкус этот запомнился вместе с белой ночью, зеркалом воды и тишиной.

Далеко в сторону разговор наш ушел. А был он о том, что Татьяна в Сергее нашла. Ну, не романтика, во всяком случае, каких много вокруг было. Сергей был не из тех, кто мчался «за туманом и за запахом тайги». Он уже в мореходке отличался от других ребят серьёзностью и обстоятельностью. Особенно это было заметно в учебе. В морском деле, да и в других специальных предметах для него мало тайн было. Казалось, он просто доучивался, закреплял свои знания. Получал он эти знания, зная, зачем они ему и когда он их применит. Вот такой пример.

У его деда нет, а у отца его уже были тетрадки с промысловыми записями. Для настоящего промысловика эти записи – чистое золото. Велись они не как судовой журнал, а, скорее, как дневник. Каждой тетрадки на год хватало. А уж в ней записывался день, месяц, примерные часы лова, а то и просто «утро»…, или «вечер»…, или «после полудня». По всякому. Записывалось, что в этот день промышляли, какими снастями. Какая ячея у снастей, какая рубашка в трале. Погода, откуда ветер дул, скорость. Обязательно давление. Точные координаты места лова редко писали. Запись была такого характера: «банка такая-то, с юго-западного склона с глубины такой-то на циркуляции поставлен трал и курс траления такой-то. Время траления, в конце улов в килограммах. По территории эти записи покрывали все Баренцево море, восточную часть Северного и часть Карского моря. А по времени они велись без малого тридцать пять лет с перерывом на войну. Те, кто понимает, о чем речь, оценят это боргатство.

Вместе с отцом, основательно, Сергей стал просматривать эти записи, когда в мореходку поступил. Отец воспринимал это как должное, и вместе с Сергеем просиживал над тетрадками, уточняя, вспоминая детали и делая выводы, которые они записывали уже в новую тетрадь. Эти же выводы Сергей умудрялся записывать в свои конспекты, которые вел на лекциях в мореходке. Старика-преподавателя он не раз ставил в тупик своими вопросами. А когда тот, случилось, заглянул в конспект любопытного курсанта, то после минутного рассматривания необычного конспекта попросил дать его для тщательного, как он выразился, изучения. Изучил. Всю «пару», дав курсантам какое-то задание, он сидел у себя за столом, уткнувшись в Сергееву тетрадь. А на перемене, отдавая её, сказал, что ставит ему «отлично» за всю программу, включая диплом. Сказал: «ты, Корольков, нос не задирай, но я уверен, что из тебя выйдет настоящий промысловик, и я вижу в тебе будущую гордость советской рыбной промышленности». Так и сказал. Вот, такого парня выбрала Татьяна.

Сергей толкнул дверь магазина и окунулся в тепло и музыку. Нравилось ему сюда приходить. Таня работала здесь уже давно, пожалуй, сразу после того, как они поженились. Здесь всегда было шумно, весело и интересно. Большая часть посетителей – молодежь, и сейчас Сергею пришлось дождаться, когда от прилавка Татьяны отойдет шумная стайка девчонок. Те долго что-то выбирали, хохотали и так же шумно ушли к кассе. А Сергей, не вынимая руки из карманов пальто, лег животом на прилавок и потянулся к жене. Таня сделала тоже самое, и они чуть не столкнулись носами.