Наташа Труш - Куда он денется с подводной лодки

Это было действо, к которому Воронин приобщил Дану еще год назад. Позволял себе такой праздник доктор не так часто, только после сложнейших операций, и потому в этом ритуале виделось ему нечто магическое.

Дана же, будучи влюбленной по самые уши в светило косметической хирургии, исполняла свою второстепенную роль трепетно и нежно, как начинающий артист упоительно играет «кушать подано», и верит, что переплюнул тем самым главных героев пьесы.

Посмотреть, как ритуальничает Воронин после операции прибегали многие. Всех забавлял финал. Согласно правилам игры, Дана должна была так виртуозно делать «кушать подано», чтобы от первой и до последней затяжки с сигареты не упало ни граммульки пепла. Выгоревший до основания остаток с длинным серым столбиком Дана демонстрировала присутствующим, комментируя «произведение». То это был «хобот слона», то «полшестого», то «дубинка полицейского». Иногда Дана, игриво рассматривая сигаретный труп, извещала присутствующих, что перед ними точная уменьшенная копия «шалуна» Виктора Матвеевича с первой хирургии, или «гигант» Игоря Остапчука – начальника охраны клиники. И с тем, и с другим, и еще бог знает с кем, Дана была знакома близко-близко, так близко, что про «шалунов», «малышей», «гигантов» и прочие причинные органы знакомых и малознакомых мужчин знала все интимные подробности.

Стаса Воронина эти познания Даны, мягко говоря, шокировали, поэтому к ногам ее безразмерным и сиськам пятикилограммовым он относился, как к виртуальным игрушкам. Посмотреть готов, а вот уж трогать – на фиг, на фиг! На то он и доктор, чтоб всего такого бояться. Повидал за свою врачебную практику всякого…

Звонок раздался так неожиданно, что рука у Даны дрогнула, и пепельный столбик упал прямо на белоснежный халат Воронина. Фокус не удался. Воронин смахнул с себя пепел и вытянул из кармана телефон. «Новый номер» было написано на дисплее. «Ну, новый – так новый», – подумал Стас и нажал кнопку.

– Здравствуй.

Он узнал голос Инги, и внутри у него все трепыхнулось. Хрен знает от чего, от страха ли, от неожиданности ли, но трепыхнулось. Больше всего его поразило то, что голос у Инги не выражал ничего. Никаких эмоций. Умеет она это делать. Причем, не специально. Просто, там, где ей что-то безразлично, она вежливо-холодна, и все.

– Здравствуй, – откликнулся Стас.

Дана сползла со стола, и попятилась вон из кабинета, выдавливая зрителей и повинуясь жесту Воронина: «кыш-кыш» показал он ей, и едва закрылась дверь за медсестрой, Стас повторил:

– Здравствуй, Инга!

– Узнал.

– Ну, как не узнать… – Воронин заставил себя улыбнуться. Ему показалось, что это хороший знак: жена сама позвонила, стало быть, хочет вернуться.

Он попытался пошутить:

– Долго гуляете, девушка! Когда домой вернуться изволите?

– Я не вернусь, пока ты там. Я не торопила тебя, но все складывается так, что надо тебе поспешить. Я знаю, что тебе некуда идти, поэтому даю тебе некоторое время на поиск квартиры. И если бы не брат, я бы не стала тебе звонить… – Инга помолчала. – Он приезжает. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, поэтому ничего ему не скажу про твой секс-вираж. Более того, я скажу, что ушла сама. Но ты при этом не тяни: я хочу, чтобы к первому сентября ты выехал из дома.

– Инга, но ты знаешь, что мне некуда идти… – Стас растерялся. Он не ожидал такого поворота.

– Не проблема. Ты хорошо зарабатываешь, и можешь снять квартиру.

– Инга, может быть…

– Не может, – поняла блудного мужа Инга Валевская, и резко оборвала его робкую попытку поговорить. – Не может. И ты понимаешь – почему. Разговор окончен. Принимай срочные меры по поиску квартиры.

Инга повесила трубку. Внутри было противно. Ей уже не было жалко себя и Стаса, ей просто было тошно. Надо же, как вляпалась, что даже не расскажешь никому!

Инга встретилась с братом на Сенной. Ингмар – красивый, высокий, голубоглазый, но темноволосый, а в прическе уже лет с двадцати проседь, как у отца, – увидел Ингу издалека, приветливо помахал. Она даже пробежалась немного от стоянки, на которой бросила свою верную «лошадку» – красную «Мазду», и повисла у брата на шее. Он покружил ее немного, легко удерживая в сильных руках. Потом поставил на тротуар, поправил прядь волос, поцеловал в ухо.

– Привет, моя хорошая!

– Приветик… – Инга прижалась к нему, пряча глаза.

– Плачешь что ли? – Ингмар взял ее за подбородок и внимательно посмотрел. – И что сии слезы значат? А?

– А ничего они не значат! Просто соскучилась! Пошли – по кофейку и поболтаем.

Она по старой привычке взяла его за руку. В детстве Ингмар никогда не выдергивал свою руку из Ингиной ладошки, даже если мальчишки смеялись над ним. Тех, кто делал это особенно ехидно, Ингмар потом поколачивал при случае. И таким негуманным способом приучил всех пацанов воспринимать маленькую Ингу как его собственное продолжение. Зато, когда Инга подросла, все мальчишки стали ее друзьями и защитниками.

– … и ты хочешь сказать, что сама ушла от Стаса? Ты ушла из своего дома? Из нашего дома?! – Ингмар не замечал остывший кофе. – Инь, ты же понимаешь, что меня не удовлетворит такой вот твой ответ – «Я ушла!». «Ушла» – почему? Стас обидел? Как? Чем?

– Да как тебе сказать. – Инга мялась, придумывая отговорку. – Нет, он не виноват. Дело во мне.

– Ты взбрыкнула? – Ингмар внимательно смотрел на младшую сестренку, как в детстве, когда он дожимал ее, чтобы призналась в том, по какой причине прогуляла урок в школе. – Давай, я напрямую, ладно?

– Давай! – Обрадовалась Инга.

– Мужика завела?

Инга покраснела. И тут же сообразила – хорошая причина. «Отмазка», как бы сказал Дениска.

– Считай, да. – Она подняла глаза на брата. – Да, именно так – «завела мужика».

Ингмар угрюмо молчал. Каким бы современным он ни был, но семья значила для него очень много. И допуская теоретически отношения на стороне, он считал, что два человека, родивших ребенка, должны жить семьей ради этого хотя бы. Просто в жизни Ингмару повезло с женой и мудрой тещей. Да так, что пресловутый кризис среднего возраста он пережил безболезненно.

В его жизни «левый поворот» случился только раз, и у него хватило ума не тащить все это в свою семью. Он почувствовал, что жена обо всем догадалась, но повела она себя при этом так, что Ингмар скоро отметил для себя: а сравнение-то не в пользу новой подруги! И любовь на стороне рассосалась. Дома об этом они никогда не заговаривали, и он был безумно благодарен жене и теще за то, что они отложили свои бабские пилы в сторонку и ни разу не ткнули его носом в дерьмо.

То, что сейчас рассказывала ему Инга, было маловероятно. Это было вообще никак! Она со своим Стасом, как курица с золотым яйцом постоянно носилась. В ее глазах плескалась постоянная забота о нем, как о ребенке. И даже рождение Дениски в свое время не перевернуло в ее мозгах ничего, как это случается у женщин. Стас был ее первым мужчиной. Она его боготворила. Уж кто-кто, а Ингмар хорошо знал, что Инга из породы особенных женщин. Да, ей тоже могут нравиться другие мужчины. Да, она даже может с ними пофлиртовать. Но все это исключительно для самоутверждения: вот, мол, я какая, как я еще нравлюсь! И все! И вдруг – «завела мужика»!