Наташа Труш - Куда он денется с подводной лодки

– Мы поженимся…

Со свадьбой пришлось поспешить, так как постельные эксперименты быстро дали результат: уже в октябре Инга поняла, что с ней происходит что-то не то. Врач подтвердил беременность, и два нашкодивших ребенка пришли к Ингиному отцу. Эдвард Валевский был в ярости. Но Инга растопила его холодность:

– Папочка! Я люблю Стаса, а он любит меня. Вы с мамой ведь тоже студентами были, когда Ингмар родился…

– У нас сначала свадьба была, а потом все остальное. – Валевский с трудом подбирал слова. – Значит так, подаете заявление сегодня же.

Стас и Инга согласно кивнули, и умчались в ЗАГС.

А потом была свадьба, на которой новоиспеченный тесть предупредил Стаса строго-настрого – не обижать дочку! Зять запомнил это хорошо.

А в положенный срок Инга родила Дениску – абсолютно рыжего. Нет, рыжий мальчик не имел к ее сыну никакого отношения. По крови. А вот в душе… Наверно, это был подарок судьбы, чтобы Инга всегда помнила свою первую рыжую любовь.

Эдвард Валевский не удивился тому, что внук у него огненно-рыжий: вся их ингерманландская линия была такой масти.

– В прабабку Дениска пошел, – улыбаясь, сказал дед, покачивая на руках продолжателя рода Валевских. А зятю сказал:

– Ты не обижайся, но Ворониными пусть у вас девки будут, а мальчик будет носить нашу фамилию.

Стас не возражал: вашу, так вашу.

* * *

Через две недели своего дачного затворничества Инга решилась, наконец, позвонить брату. Она еще не знала, как будет все объяснять Ингмару. Но еще больше страшило ее объяснение с сыном. Сказать ему, что отец в сорок лет поменял ориентацию?! Или как это у них там называется?! Ингу от одной мысли о том майском утреннем приезде в свой дом передернуло. Нет, говорить Денису этого нельзя, Ингмару тоже. У Дениса еще психика подростка. А Ингмар… Ну, как в таком случае настоящий мужик поступить может? Инга не исключала и рукоприкладства. А уж то, что Стас будет бегом бежать из их дома следом за своим чемоданом – так в этом она совсем не сомневалась. Нет, надо как-то мягко. А как?…

Инга заглянула в записную книжку и забила номер Дениса в свой телефон, минутку подумала и позвонила.

Сын ответил не сразу.

«Новый номер изучает», – решила Инга.

Наконец трубка «ожила»:

– Слушаю! – Инга чуть не задохнулась от радости, услышав родной голос.

– Динь-Динь! – назвала она сына привычным домашним именем.

– Инь-Инь! – радостно отозвался он. – Мам, куда ты пропала? Я звоню, а мне отвечают, что твой номер не существует. И папа говорит, что ты в командировке, и он ничего не знает про тебя.

«Спасибо тебе, сыночек! Подсказал выход…» – подумала Инга, а вслух сказала:

– Динька, я и правда в командировке, очень длительной, а телефон потеряла…

– Мамаша-Маша-растеряша! – Денис дурачился, и Инга успокоилась. Появилась версия, которую подкинул сыну непутевый папашка, и, придерживаясь этой версии, еще можно какое-то время продержаться. – Ладно, рассказывай, где ты и что, и как!

Инга чуть не выпалила, что она сажает цветочки во мшинских болотах, да вовремя язык прикусила, и стала рассказывать подробности своей недавней командировки в сибирский край. Потом остановила себя и стала расспрашивать Дениса о его житье-бытье, учебе, брате.

– Да все хорошо у нас! Ты б приехала, мам, сама бы посмотрела.

– Как-нибудь выберусь, – пообещала Инга. – Ты телефон новый дяде передай, пусть звонит, и приветы от меня.

– Окей! – Беззаботно пообещал ребенок, чмокнул трубку и отключился.

– Я люблю вас… – грустно сказала Инга в немую пустоту.

* * *

Брат позвонил через два дня и огорошил:

– Инуль, я на следующей неделе приезжаю в Питер. Остановлюсь, как всегда, у вас, да?

– Инечка, ну, что ты спрашиваешь? Конечно! Это ведь и твой дом. – Ласково сказала Инга, похолодев от мысли, что придется как-то объяснять брату ее разрыв со Стасом. – Давай так сделаем. Ты мне позвони, как приедешь, пересечемся в городе, посидим в кафешке, поболтаем.

– Не понял?! – Удивился брат. – В кафешку-то зачем? Дома что ли не наговоримся?…

– Я хочу кое о чем поговорить с тобой… без Стаса…

– Тебя этот поганец обидел? – Резко спросил Ингмар сестру. Он никогда не любил зятя, наверно, из ревности. Все-таки Инга была ему больше, чем сестра, и любой мужик рядом с ней был воспринят бы Ингмаром враждебно.

– Не сейчас, ладно? Приедешь, встретимся, и я все скажу. Договорились?

– Договорились, но ты бы лучше сказала сразу, без тумана.

– Вот встретимся, и скажу. Все. Люблю тебя. Семье привет. Обязательно позвони в день приезда.

Инга слышала, как брат хмыкнул. Видать, заподозрил Стаса во всех смертных грехах. Не ее, Ингу, а именно мужа. «Убьет он его. Точно убьет, если все узнает…» – Инга поняла, что у нее в запасе только неделя на то, чтобы придумать правдоподобную версию. Как бы Стас не обидел ее, она не хотела никаких радикальных мер. Пусть у него будет время на то, чтобы спокойно выехать из дома, найти себе что-то. Или… кого-то. Инга не знала, как там у них, в этом странном для нее сообществе мужчин решаются эти вопросы. Тьфу! Черт бы их побрал! Натворил муженек дел, а она сейчас расхлебывай все это дерьмо.

Стасу она позвонила через два дня, приняв не простое для себя решение. Чтобы не светить свой новый номер мобильного мужу, она вынуждена была выехать в ближайший поселок с отделением связи.

Стас Воронин был на работе. Он только-только вернулся со сложной операции, и отдыхал, устроившись в удобном кресле. Рядом на краешке стола восседала медсестрица Дана – бестелесное практически существо с ногами от коренного зуба. Самое большое, что было в ее организме – это мощный бюст. Дана, похохатывая, говорила всегда, что в ней весу пятьдесят «кило», из них пять «кг» – это сиськи. Умопомрачительное надо сказать зрелище: стройные длиннющие ноги, долгоиграющие тонкие руки, тонкие же, длинные волосы дымчатого пепла – не девушка, а… флейта. Тонкая, звонкая и хрупкая. И бюст! Всем бюстам бюст – роскошный, с трудом умещающийся под одеждой. Удивительно, как Дана с таким шикарным дополнением не падает носом вперед!

Дана восседала напротив доктора Воронина, которого тщетно пыталась охмурить: доктор нежно посматривал на ее ноги и бюст, и не реагировал. В обязанности Даны входило после операции создать доктору Воронину комфортные условия для отдыха. Вот с этой самой целью она и восседала перед ним на столе, красиво закинув одну ножку на другую, и поднося доктору душистую дорогую сигарету, которую она держала длинным хирургическим пинцетом. Это воронинское чудачество знали все, а исполняла одна Дана. И получалось это у нее очень ловко. Она угадывала ту самую секунду, когда Станиславу Николаевичу хотелось сделать очередную затяжку. Она видела этот момент по едва уловимому шевелению ресниц доктора, и аккуратно подносила сигарету к его губам. Ему оставалось только приложиться, втянуть в себя воздух через мундштук, седой пепельный столбик на другом конце «курительной палочки» «оживал», краснел горячо, и, потрескивая, отдавал Воронину очередную порцию нежно щекочущего ноздри аромата.