Стэнли Лэйн - Зима в Голливуде. Современный американский роман

Он развернулся обратно на своем стуле, снова стал смотреться в зеркало и заявил:

– Не думаю, что вы вообще подходите для этого.

– Мистер Бенуа… – начал я.

– Месье Бенуа! – настаивал он.

– Месье Бенуа, я здесь с вашей ролью на сегодняшний день. Конечно, вы сами решаете работать со мной или нет, но у вас есть ровно один час, прежде чем вы выйдете на площадку…

Он снова бросил зеркальце на колени и, сделав глубокий вдох через ноздри, на мгновение прикрыл глаза, как будто для того, чтобы успокоиться, а потом повернулся ко мне и сдался:

– Хорошо, молодой человек. В этот раз я буду повторять свои реплики с вами, но когда вернусь, то не хотел бы видеть вас здесь еще раз или я буду разговаривать об этом с самим мистером Брейвхартом.

Это было смехотворное заявление, и я чувствовал, что он считал, что оно сойдет ему с рук из-за моей молодости. Но чтобы успокоить его на некоторое время так же, как я делал это раньше, когда готовил его лошадь, я ответил:

– О да, месье Бенуа, если бы мы могли просто начать отсюда, когда вы слезаете с лошади и идете к воротам, ведущим к плантации Мэри Эшфорд, где встречаете ее отца.

Он откашлялся и начал декламировать свои реплики. Он произносил их слово в слово, но его интонация и акцентирование были настолько ужасны, что мне с трудом удавалось сдерживать себя и не поправлять его. Я знал, что это не моя задача, и я нахожусь здесь просто для того, чтобы убедиться, что он знает свои слова, соответствующие диалогу и действию, поэтому делал только то, за что мне платили, и ничего больше. Но когда я разобрался в процессе, то начал понимать, что, если когда-нибудь захочу, кроме загрузки конского навоза в его сапоги, смогу воспользоваться такими способами насолить ему, что он об этом даже никогда не узнает. Например, намеренно ошибиться в строке или не поправить при пропуске слов. Через сорок минут после того, как мы начали репетировать, блиставшая красотой в свое время ведущая актриса Лиллиан Маргроув вошла в комнату в полном наряде благородной южанки и сказала:

– Себби, голубчик, осталось пятнадцать минут.

Он улыбнулся и кивнул ей в ответ. Но потом она посмотрела на меня и удивила нас обоих, сказав:

– Кстати, мистер Уэст, Имельда Лондон просила сообщить вам, что заберет вас ровно в одиннадцать часов от главных ворот. Мистер Хирд проинформирован, и с этого времени на оставшуюся часть дня вы освобождены от работы.

Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Бенуа, он сидел с разинутым ртом и после того, как госпожа Маргроув вышла из комнаты, сказал мне сдавленным голосом:

– Как так получилось, что такой человек, как вы, знаком с Имельдой Лондон?

– Такой человек, как я?

– Ну да, помощник сценариста на побегушках, черт побери! – продолжал вопрошать он. – Вы что ее родственник, племянник или кто-то еще?

Я улыбнулся и просто ответил:

– Нет. А сейчас не хотели бы вы закончить со своей ролью?

Он сложил руки на груди и вновь спросил:

– Что у такого, как вы, может быть общего с такой, как она? Вы, конечно, слишком неопытны для оргий; вероятно, слишком робки для кокаина; слишком молоды, чтобы пить по-настоящему. Вы хоть водить машину умеете? Что еще такой мальчик, как вы, может делать с такой женщиной, как она?

Зло посмотрев на него, я ответил:

– Я вижу, с каким профессионализмом она выполняет свою работу, с каким умением и достоинством держится, вижу людей, которые, похоже, искренне тронуты ее добротой. Откуда вы все это взяли, месье Бенуа?

Он лишь рассмеялся и ответил:

– Тогда вы, должно быть, совсем не знаете ее, мистер Уэст. Хотя я, может быть, не вращаюсь в тех же кругах, что Имельда Лондон, но знаю достаточно много людей, которые действительно ее знают. И я могу сказать вам, что, по их мнению, она не такая святая, как вы, похоже, считаете. И я не просто пересказываю ту ерунду, которую печатают в колонках со сплетнями – я говорю о настоящей глубокой грязи.

Я встал, уронив стул, и собирался ударить его в заостренное лицо. «К черту последствия!» Но он откинулся на спинку стула, широко открыл рот, видя мой агрессивный настрой, и сказал:

– Успокойтесь, молодой человек. Я говорю вам это для вашего же блага, потому что видел много порядочных людей, испорченных ею. Видите ли, в жизни я знавал многих людей из разных слоев общества, и некоторые из них вообще не имеют ничего общего с этим мерзким бизнесом. И среди этих людей в реальном мире, ходит много разговоров о том, что собой представляет Имельда Лондон. Спросите ее, к примеру, о взаимоотношениях с ее третьим мужем, Чарльзом Деуитэкером. Эта история несколько опустит ее в ваших глазах и остудит ваше возвышенное…

Раздался резкий стук в дверь; Бенуа встал, опасливо прошмыгнул мимо меня и добавил:

– Надеюсь, в ближайшее время мы с вами не встретимся?

– Завтра обязательно здесь буду, – процедил я сквозь зубы, все еще желая ему врезать. Но он не дал мне воплотить эту идею в жизнь, поскольку быстро исчез.

Я принял свое следующее задание, когда появился первый утренний состав актеров, но мне было трудно сосредоточиться на текстах, которые они произносили, поскольку мои мысли были поглощены сделанными Бенуа туманными намеками. Все-таки мне пришлось напомнить себе, что это беспощадный бизнес, насквозь пропитанный завистью, и что я уже достаточно взрослый человек, чтобы составлять собственное мнение о людях. Все, что я узнал о Мэл до сих пор, говорило мне о том, что она порядочный и добрый человек, а не полная самомнения эгоистка, как считают здесь многие и сам Бенуа – человек, издевающийся над безобидными животными, оказавшимися под его сапогом. «Как можно ему верить?» Я знал, что Мэл была полна самоуничижительного смирения, почти отвращения к тому, кем она стала, и готова была первой посмеяться над собой всякий раз, когда появлялась такая возможность. Она была молода, но мудра, и, возможно, когда-то была непослушной и недисциплинированной, но за короткое время нашего знакомства я не увидел никаких доказательств этому. И все же его слова врезались мне в сознание и ударили по нервам достаточно сильно для того, чтобы убедить меня, что было бы невредно остудить свой пыл.

Мои сомнения длились недолго, ибо ровно в одиннадцать я стоял у ворот и с нетерпением ждал ее. А она приехала в том же самом потрясающем голубом платье в комплекте с загадочным шарфом и солнцезащитными очками, в котором я видел ее утром. Но ее кожа выглядела омоложенной, и улыбка сияла как всегда. Она подъехала в сверкающем новом авто без верха, которого раньше я не видел в ее гараже, и сказала:

– Не стесняйся, Джорджи. Я только что его купила. Залезай, и, если будешь вести себя хорошо, я даже дам тебе порулить.

Я влез в машину и слегка подпрыгнул на сидении, а она, глядя на меня, сказала: