Миранда Дикинсон - Посылка для Анны

– Не понимаю, зачем меня поставили в пару с кем-то из отдела новостей, – пробормотала она, надеясь отвлечь внимание от своих пылающих щек.

Шенис уставилась на Анну так, словно та только что позеленела:

– Он не просто «кто-то из отдела новостей» – он главный репортер. И первый красавчик Флит-стрит, тот самый, за которым все дамы нашего города готовы бежать по горячим углям!

– Он раздражает, но из постели такого не выгонишь, – согласилась Ри с бестактностью, присущей всем журналистам таблоидов.

– Тут, наверное, какая-то ошибка, – сказала Анна, озвучивая свои сумбурные мысли. – Я не смогу работать в отделе новостей.

Фальшивые ресницы Шенис затрепетали:

– Но это же идеально! Только подумай: тебе предстоит две полных недели миловаться с сексуальным журналистом и гоняться за горячими заголовками. Опасность, страсть, дедлайны… Кровь вскипит, и вас буквально швырнет друг к другу… Не успеешь оглянуться, как окажешься с ним в постели!

Анну затошнило.

– Ничего такого не будет…

– Ты совершенно точно не в курсе слухов о Бене Мак-Ара, – ухмыльнулась Ри. – Он сейчас очень одинок и более чем готов прийти на помощь прекрасной деве.

– Ты берегись этого Мак-Ара, Анна, – предупредил Тед, когда Шенис и Ри отчалили, сочиняя вслух все более грязные сценарии их с Беном отношений. – Он змей. Мюррей Хендерсон-Витт из отдела новостей говорит, что когда он чего-то хочет, то забывает все моральные принципы.

Анна возвела глаза к потолку:

– Уж кому как не Мюррею знать об этом. Тед, серьезно, я собираюсь подносить Бену кофе и печатать его заметки, но не более того.

И все же в глубине души мысль о том, чтобы провести ночь с мужчиной, которым она втайне восхищалась уже несколько месяцев, одновременно ужасала и будоражила ее. Что она ему скажет? И что предложит ему? Анна любила свою работу на ресепшене и хорошо с ней справлялась, но никогда даже не задумывалась о том, что может заниматься в этой газете чем-то другим. Ей было комфортно в знакомых условиях, и мысль о новой рабочей ситуации – пусть даже временной – ее пугала. Что, если она выставит себя посмешищем? Что, если все увидят ее ошибки?

Воспоминание о сцене сельского клуба и жестоком смехе аудитории вырвалось в ее сознании на передний план, желудок скрутило от унижения. Притворно закашлявшись, она торопливо скрылась на маленькой кухне за стеной ресепшена и оперлась руками на стальную раковину, пытаясь обрести равновесие и избавиться от неприятных воспоминаний.

«Я туда не вернусь, – поклялась она себе. – Больше никогда…»

Чтобы вновь обрести контроль над собой, она попыталась мыслить рационально. Все, конечно же, будет в порядке. Ворк-шедоуинг наверняка окажется чем-то вроде школьной практики: не важно, куда тебя отправили, задачи останутся теми же – систематизация документов, приготовление кофе, уйма скучных мелочей, за которые никто больше не хочет браться. Анна могла заниматься рутинными делами и радоваться тому, что не находится в лучах софитов. Так что все будет как прежде. Она станет следовать за Беном Мак-Ара, с радостью браться за предложенные им скучные задачи и не будет выделяться. Две недели – не такой уж долгий срок. А затем она вернется к тому, что умеет и любит больше всего, – к безопасному месту на ресепшене «Дейли мессенджер».

Звук лающего голоса призвал ее обратно на рабочее место, где Шенис изо всех сил пыталась сохранить вежливость в разговоре с новоприбывшей группой посетителей. Те громогласно выражали свое недовольство процедурами безопасности, которые недавно ввел Тед.

– Я не обязан выдавать вам всю эту информацию, – ревел упитанный посетитель. – Да вы вообще знаете, кто я такой ?

– Возможно, я могу вам помочь?

Аккуратно отодвинув с линии огня коллегу, Анна ослепительно улыбнулась, отчего ярость посетителя немедленно угасла. Шенис не спорила: все знали, что она терпеть не может возиться с раздраженной публикой. Из всей команды ресепшена только Анна умела сохранять спокойствие в ответ на вспышки гнева, что ставило ее на несколько ступенек выше коллег по кризисному менеджменту. Этот навык был закален в течение многих лет того периода ее жизни, о котором никто здесь не знал.

Выслушав брань с обещанием жутких последствий, которые непременно случатся сразу после того, как совет узнает об их страданиях, Анна вручила посетителям пропуска. Она собрала все детали, затребованные новым протоколом безопасности, и отправила мучеников, все еще ворчащих, но сломленных, в зал совещаний на верхнем этаже. Как только они ушли, к стойке шагнул улыбающийся курьер «Ю-пи-эс».

– У меня посылка для… Анны Браун.

Анна Браун смотрела на посылку, которую держала в руках. Та была чуть больше обувной коробки, обернутая в коричневую бумагу, с аккуратно заполненными строками адресной наклейки. Почерк показался незнакомым. Перевернув сверток, она не нашла обратного адреса. И это было странно. Бандероли, доставляемые курьерами, почти всегда имели ярлык с адресом отправителя, что было полезно, поскольку газета часто по ошибке получала посылки, предназначенные для большой интернациональной банковской корпорации, расположенной чуть дальше по улице. Две цифры в номере дома порой оказывались не на своих местах, и это означало, что в обеденный перерыв Анне предстоит прогуляться в соседнее здание и оставить на стойке ресепшена из стекла и стали посылки, предназначенные для «Хэнсон Холдингс». Курьеры в последнее время ошибались так часто, что с двумя секретарями холдинга Анна перешла на «ты».

Но эта посылка была другой. И адресована она была правильно – ей . Но кто мог отправлять ей посылки? Мало кто из ее знакомых знал, где она работает. По правде говоря, из тех, кого Анна Браун называла своими друзьями, лишь один человек удосужился поинтересоваться этим. Несколько секунд она размышляла, не могла ли ее соседка Тиш, переехавшая из Америки, прислать ей подарок. Но, хоть они и обменивались открытками и подарками на Рождество и дни рождения, Тиш и Анна находились пока не на той стадии дружбы, которая предполагает подобные сюрпризы. Их дружба началась, когда они узнали друг друга в очереди за кофе в небольшой кофейне под их многоквартирным домом, расположенным на краю города. До этого они встретились лишь однажды, в норовистом лифте, который рывками поднимался на пятый этаж Уолтон Тауэр, и там поделились своим отношением к ненадежности бытовых служб. В очереди за кофе Тиш обернулась к Анне, чтобы пожаловаться на то, как медленно она движется, – и узнала ее. Они расположились за одним столиком, что и стало началом их связи. Дружба, выросшая из случайной встречи, была крепка, но оставалась в пределах «здесь и сейчас». Как и в случае других лондонских знакомств, Анна почти ничего не знала о жизни Тиш до эмиграции в Англию.