Натали Бизанс - Новая Жизнь. Сага «Исповедь» Книга вторая

Полицейский и заключённый в камере временного задержания, сидя на одной кровати перед решёткой, дружно вздохнули.

– Я уйду с этой работы! – внезапно ответил он. – Ты прав, я был здесь, чтобы мстить, чтобы знать, когда наступит момент… зачем мне всё это?

– Ты – первый, кто налил мне воды не из-под крана, а поделился своей. Первый, кто дал телефон, разделил со мной свою пищу и просто проявил человеческое отношение.

У него на глазах выступили слёзы.

– Быть добрым здесь нелегко. Вокруг столько грязи и зла! Преступления каждый день… Начинаешь думать и воспринимать людей по-другому.

– Я понимаю.

– Таких, как ты – единицы.

– Но они есть, и никто не застрахован от того, что при каком-то стечении обстоятельств может оказаться здесь.

– Не представляю, что ты будешь делать в СИЗО, там по семь-десять человек в камерах сидят…

– Люди – везде люди, не бойся за меня. У каждого человека своя чаша испытаний. Бог не даст больше того, что мы можем выдержать. Всё, что нас не убивает, делает сильнее! А смерть? Смерть не страшна, она всего лишь освобождение от тела. Ничего не бывает зря, всё случается не напрасно… Зачем-то Господь послал меня сюда.

Мы проговорили почти до утра, а потом он вернулся на свой пост, я же со счастливой душой закрыл глаза и спал как младенец, охраняемый Ангелом. Через пару часов началось движение: поменялись смены, принесли завтрак. Впервые подали кофе, пусть не такое, как дома, но всё же…

Наступило воскресенье – день, который все верующие посвящают Богу. Я не мог пойти на службу и, единственное, что оставалось – провести молебен в своей душе. Закрыв глаза, вспомнил храм, в котором прослужил столько лет. Так живо предстал он предо мной до мельчайших подробностей, что, казалось, я нахожусь там и слышу голос Юриса совсем рядом. Молитву за молитвой вместе с ним повторял я заветные слова богослужения… Тело моё по-прежнему оставалось в камере, а душа была далеко, и, хоть я не умею, как тибетский Лама, совершать астральные путешествия, видение было необычайно ярким и реалистичным. Удивительное мистическое погружение, которому не страшны расстояния, стены и решётки. Польский язык звучал как музыка, вызывая в сердце щемящую тоску по былому. Играл наш орган. Я погружался в эту возвышенную атмосферу, отдавая всего себя, как сорвавшийся с ветки лист, что послушен течению ветра. И это лёгкое парение внезапно перенесло меня в монастырь, к Агнешке, в её скромную келью с зажжённой возле образов свечой, я увидел своё фото, лежащее на маленьком столике, а на нём чётки Розария, и понял, что Агнешка молится за меня. Её не было в келье и не могло быть, ведь в это время все монахини присутствуют на воскресном богослужении. Я не пошёл за ней в святая святых, а неожиданно вернулся к Юрису и услышал его мысли. Он молился за меня: просил Господа укрепить раба Божьего в испытаниях и милостиво даровать скорейшее освобождение. Доброе сердце, которое я так плохо разглядел, покуда был рядом, теперь открылось во всём своём богатстве и одухотворённости.

Лица моих прихожан, ставшие в разлуке для меня ещё более близкими и родными, казались совсем реальными. Я, будто нет меж нами никаких оков и преград, слышал о чём они думают. И среди этих многоликих «голосов» звучало и моё имя. Мариша, подросшая за это время, вспоминала меня и просила вернуться. Кристина и Виталь, друзья мои, узнали, что со мной беда и тоже взывали к Милосердию Божьему. «Зачем Господь приоткрыл для меня таинственные завесы сокровенных дум дорогих мне людей? Может быть, желал укрепить в страдании. Дал понять, что есть те, кому я нужен?..»

Резко вздрогнул, возвращаясь в себя, когда открылась дверь камеры.

– Вишневский, к Вам пришли!

Это что-то новенькое, – подумал я, – ко мне уже пускают?!

Увидев отца Филиппа в облачении, я чуть не прослезился от счастья.

– Полчаса! – ледяным тоном предупредил охранник и запер клетку, оставив нас с отцом наедине.

– Сын мой, благословение Господне! – Филипп перекрестил меня.

Я горячо припал к его руке, он погладил меня по голове, словно ребёнка, а после по-отцовски обнял, прижав к сердцу. Несколько минут мы оба молчали, эмоции, переполнявшие нас, не давали возможности говорить.

Лишь немного успокоившись, я попросил исповеди, и отец ответил:

– Для этого я и пришёл.

Говорили шёпотом, так как слышимость вокруг была ещё та, хотя скрывать мне было нечего… Всё началось с аварии на дороге: поддавшись смятению чувств, я впал в гордыню, взяв на себя ответственность вершителя судеб, потерял смирение перед волей Божьей, что и привело меня к трагическим последствиям. Выплеску гнева нечему было противостоять. Смирение – величайшая добродетель, это полное доверие Богу и Его воле. Мне не хватило его, не хватило самообладания, чтобы остановить насилие не ударом палки, а силой духа… Я желал человеку смерти, я хотел его убить… Признался и в искушениях, произошедших после тех событий. Отец внимательно меня выслушал, вместе со мной переживая, и, лишь спустя несколько бесконечно долгих минут молчания, сказал:

– Господь и Бог наш, Иисус Христос, по благодати и щедротам Своего человеколюбия, да простит тебе, чадо, все согрешения твои. Ты осознал свои проступки и раскаялся в содеянном. Пусть Милость Всеблагого Спасителя снизойдёт в твою душу и упрочит в терпении.

Пока он читал разрешительную молитву, слёзы благодарности и счастья бежали по моим щекам, я не стеснялся их. На душе стало так светло! Вера в то, что Бог прощает, дарует освобождение!

– Неси достойно свой крест, Эрик! Все молитвы мои за тебя! – он горько вздохнул, посмотрев на меня с любовью, на которую способна только наполненная Божьей благодатью душа. – Я принёс тебе Утешителя.

Это было причастие!.. Почти всё время, отпущенное нам, мы провели в молитве и духовном единении, а перед уходом он сказал:

– Наташа твоя как может держится, каждый день на службы ходит, молится… С нею ваш польский друг. Он ведь католик? А в церковь нашу ходит, чтобы её поддержать, хороший парень, сразу видно, как он к тебе привязан. Матушка моя привет передаёт. Нам всем тебя не хватает, Эрик, что и говорить! Александр с Ирен тоже справлялись о тебе… Он там в больнице неустанно следит за этим человеком, но пока сделать ничего не удаётся. Состояние комы уже который день. Остаётся только ждать и надеяться. Я вот что думаю, может соборовать этого убогого, но ведь покаяния не было, и смертный грех всё ещё на нём… Как просить благодати для человека, совершившего такое?!

– Просто помолись, отец! Не надо соборования. Пусть Господь Бог Сам решает его дальнейшую судьбу, а за меня не тревожьтесь, я допью свою чашу до дна. Всё, что заслужил, вытерплю.