Лилия Максимова - Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман

– Ручаюсь, что перемена между ними будет самой интересной! – пообещал Артем присутствующим, которые, естественно, были уже в курсе событий.

– … Ребята, не смейтесь! – весело попросил Задорин, ничуть не надеясь, что Олег и Лиза выполнят его просьбу. – Вы не понимаете, это же «родные» для моей машины амортизаторы! Их очень важно сделать разборными, чтобы потом можно было прокачивать! Так вот: я их и ножовкой, и паяльником, и турбиной – и никак! – Вскрывать амортизаторы таким диким способом Сашке бы и в голову не пришло, но Лиза улыбалась, и это было главное. – В конце концов, я взял паяльную лампу и…

Задорин внезапно замолчал.

– И что, что дальше? Саша… – Лиза хотела услышать продолжение рассказа, но вдруг поняла, что Сашка смотрит мимо: за ее спиной, вероятно, происходило нечто из ряда вон…

Лучинская обернулась. Класс словно бы замер в немой сцене. И что им надо? Лиза пожала плечами и хотела уже отправить всех подальше, но Золотов призывно помахал ей рукой и указал глазами на своего соседа по парте.

– Витя?

Она удивилась, но не слишком. Зачем он сел с Артемом? Как она рада его видеть! Почему он не оглянулся?

– Витя! – снова позвала его она.

Гордеев не тронулся с места, хотя Лиза почувствовала, как он напрягся. Она встала, чтобы подойти к нему, но тут в кабинете появилась классная руководительница, неуловимо изменившаяся за лето и сияющая счастьем, как сверхновая.

Едва начав урок, Евгения Юрьевна сразу отметила, что Гордеев уткнулся мрачным взглядом в плоскость стены, а Лучинская сидит, как на иголках, в противоположном конце класса. Поссорились. Жаль. Еще вчера насмотреться друг на друга не могли! Но ничего, бывает… У нее с Эдиком тоже было.

Урок не клеился, 11 «В» был увлечен чем-то далеким от математики. По классу гулял приглушенный шепоток, и все периодически косились на Лизу. Из рук в руки передавался листок бумаги. «Подписи они собирают, что ли?» – попыталась разобраться в происходящем Евгения Юрьевна. Отбирать чужие послания она считала ниже своего достоинства!

Вот записка дошла до Фролова, тот бросил на ее содержимое ленивый взгляд, вспыхнул и, не дав прочитать Варе, хотел смять, но Снежана ловко выхватила листочек у него из рук. Довольное лицо Белянской, и аккуратная записочка полетела в сторону Лизы.

Шлепок о парту. Записка! Ну, детский сад, как сказал бы Виктор. Интересно, это от него? Лиза раскрыла сложенный вчетверо листик. На белой поверхности бумаги разными почерками было нацарапано:

Лучинская – шлюха!

Лучинская Шлюха…

Лучинская – шлюха.

Лучинская —…

Строчки запрыгали перед глазами и съехали вбок. Лиза накрыла записку ладонью и сжала пальцами краешек парты. Не хватало только в обморок грохнуться! Да что это с ней? С листка просто капало Снежаниным ядом, и какая ей разница, что та о ней думает? Важно было только одно, и Лиза снова вгляделась в грязные строчки. Важен был только один… его почерк! Есть? Нет? Все скачет, не разобрать…

– Лиза, что там? – взволнованно зашептал сзади Сашка, Лучинская молча помотала головой и быстро скомкала записку.

С момента сегодняшнего появления Гордеева Сашке стало ясно, что в классе созрел заговор, и на этот раз он не в силах оградить Лизу от чужой злобы. «Белянская готовила ответный удар три года! – мысленно ужаснулся Задорин. – И, разумеется, попала в самое уязвимое место…»

Он всегда считал Гордеева «слабым звеном». Видно, не зря! Как только класс дохнул в сторону Лучинской холодом – парень сбежал, чтобы не простудиться! И Сашка разрывался от желания оказаться сейчас рядом с Лизой, обнять, защитить ото всех. Господи, да когда же будет перемена?

Как только прозвенел звонок, и покинула кабинет Евгения Юрьевна, Задорин сорвался с места. Но Лиза его опередила. Преодолев расстояние, отделяющее ее от Виктора, она спросила без предисловий:

– Витя! Скажи, ты тоже так считаешь? – Гордеев непонимающе уставился на нее, и Лиза протянула ему комок бумаги. – Ты знаешь, что здесь написано?

– Ох, и кто только этого не знает? – театрально закатила глаза Белянская, вокруг засмеялись.

Скомканный лист мало интересовал Виктора, при чем здесь какая-то бумажка? Лиза явно не выглядела скучающей без него, скорее – разгневанной, и с чего это она решила, что имеет право кричать на него при всем классе?

– Я представления не имею, о чем ты, – как можно холоднее отозвался он, стараясь выдержать роль хозяина положения до конца. – Но сегодня я буду сидеть за этой партой.

– Как раз сегодня ты должен быть рядом со мной! – с нажимом произнесла Лучинская.

Ну, как же втолковать ему? «Мне плохо! Плохо! Витя!!!»

От слова должен Виктора передернуло. Он был твердо намерен показать мужской характер, а она давила на него… почти, как мама! И Гордеев решил избавиться от места под каблуком раз и навсегда.

– Я никому ничего не должен! – с расстановкой отчеканил он и, поднявшись из-за парты, вышел из класса.

– Вот так-то! – выплюнул Золотов, не скрывая ликования, Снежана захлопала в ладоши.

Фраза, брошенная Гордеевым, разбилась на тысячу ледяных осколков, которые колючим ковром рассыпались по полу, и Лиза почувствовала, что каждый шаг причиняет ей боль. Словно в тумане, она добрела до своей парты и посмотрела на ту ее половину, где больше не было Виктора.

В руке все еще была зажата записка. «Что с ней делать? Порвать? Выкинуть?» – тупо подумала Лиза, как будто это сейчас было важнее всего.

Кто-то тронул ее за локоть. Тимур. А ему-то что?

– Лиза, я хочу, чтоб ты знала: я и Варя этого не писали.

Лучинская кивнула, и ее взгляд непроизвольно метнулся к двери, за которой исчез Гордеев.

– Он тоже так не думает! – спокойно, но очень уверенно проговорил Тимур и взял из ее помертвевших пальцев бумажный комочек. – Дай мне это. Хочу прочистить кое-кому мозги!

Фролов ушел, и Лиза в изнеможении опустилась на свое место. Голова кружится, слабость… точно неделю болела! Перекошенное от страдания Сашкино лицо.

– Я останусь с тобой, ладно? – присел он рядом с ней.

Соглашаясь, Лиза прикрыла глаза.

– Пожалуйста, ничего не говори, – еле слышно попросила она, даже не почувствовав, как Сашка взял ее за руку.

«Хочу домой, к маме!»

Записка над зажигалкой Тимура сгорела довольно быстро, как будто ее и не было. Конечно, перед тем, как спалить, он сунул ее под нос Гордееву, и слова: «Ты что, Витька, совсем охренел?» были самыми ласковыми в его полутораминутной гневной отповеди.

Вот бы и вправду не было этого утра! Как же подло, должно быть, он выглядел! И Лиза теперь считает, что он предал ее! Предатель! Виктор скривился, как от режущей сердечной боли:

– Черт! Да я же не думал, что…