Мария Куралёва - Море писем не читает

В апреле, двадцать девятого, Артуру исполнилось четырнадцать лет, и он, наконец, получил собственный паспорт. Фотография казалась невероятно смешной! Лохматый мальчик-одуванчик с голубыми глазами, невинно глядящими в объектив.

И почти через три месяца, в конце июля, он вновь зашёл ко мне в гости, как и обычно, но вид у него был поникший. Артур прошёл на кухню, и я тут же поставила чайник.

Чёрный. Два кусочка сахара.

Я делала всё на автомате, пока он с тоской разглядывал меня с ног до головы, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Артур сделал пару глотков и слабо улыбнулся:

– Вкусно.

– Чай, как чай, – пожала плечами я.

– У тебя он особенно вкусный.

– У тебя что-то случилось?

– Нет, но есть что-то, что я должен тебе сказать.

– Твой тон меня пугает, – я заметно напряглась, обхватив кружку ладонями и приготовившись слушать.

– Я… В общем, я ухожу из нашей школы и перевожусь в другую.

Пару секунд я просидела с открытым ртом, переваривая информацию в голове.

– Но… зачем? Это из-за одноклассников?

– Нет, просто так нужно. Извини, что оставляю тебя.

– И это окончательно?

– Да, – и в его голосе слышалась та решимость, которой, порою не хватало раньше.

– Мы живём рядом… Это никак не повлияет на нашу дружбу, правда? – я положила ладонь на его руку, с надеждой посмотрев Артуру в грустные глаза.

– Не уверен.

– Артур, это всего лишь школа…

– Я перевожусь в школу в Сочи, Моника.

– Ч-чего? – я выдала истерический смешок.

Ну и новости! И он сообщает их только сейчас, даже не советуясь и не желая объяснить!

– В Сочи. Сейчас там живут мои бабушка с дедушкой, отцу на меня всё равно плевать, так что как-то так…

– Какое Сочи?! Артур, что за шутки?! Почему ты говоришь об этом только сейчас?! Сейчас не первое апреля, чтобы так жестоко…

– Мони, успокойся… – вздохнул он.

– Пожалуйста… – на глазницах показалась солёная жидкость. – Пожалуйста, хватит так говорить… Я не верю, что ты уедешь.

Сердце больно заскрипело в груди, раскалываясь на тысячи кусочков. И смазать его было нечем. Никакого бальзама: только тьма, накрывающая пеленой глаза.

– Не плачь, только не плачь, Мони… – он подошёл ко мне, обняв за плечи. – Мне от этого не легче…

– Почему?! Почему ты не можешь остаться?! Ты можешь жить у нас!

– Ты же знаешь, что не могу, – больно улыбнулся он, присев на корточки и взяв мои ладони в свои. – Нужно что-то менять. Время пришло. Если я не уеду сейчас… – он глубоко вздохнул. – Я хочу изменить свою жизнь, Моника. И меня здесь ничего не держит: семья, друзья, школа, – медленно перечислял он. – Этот город. Единственное, о чём я буду ежесекундно жалеть – так это что бросил тебя здесь.

Крупные капли спешно падали на наши ладони, разбиваясь о кожу и рисуя мокрые дорожки.

– Почему ты так говоришь?! Почему только сейчас?! А… А как же мы? Что будет с нашей дружбой?!

– Мы будем созваниваться, будем писать друг другу электронные письма…

– Ты же понимаешь, что этого хватит лишь на первое время. Всё полетит к чертям. А у меня нет никого ближе… Артур! Я не готова! Я не готова тебя терять!

– Ты и не потеряешь. Мы ещё когда-нибудь обязательно увидимся. Я же не улетаю в другую галактику или хотя бы другую страну. Нас будет разделять лишь километры.

– И ты предлагаешь так легко смириться с мыслью, что мой лучший друг сваливает к чёрту на рога?! Я даже не представляю, как это! Делать уроки без тебя, ходить в школе без тебя, не слышать твоей игры, не общаться с тобой… С кем мне делиться?! Чёрт возьми!!! – закричала я, резко встав и подойдя к раковине, чтобы умыться.

Дрожащими руками я повернула кран, из которого полилась маленькая струя ледяной воды.

– Мони… Я бы никогда не пришёл к тебе с таким разговором, не будь я трижды уверен. Ты слышала о теории, что человек привыкает ко всему за двадцать один день?

– Мне и миллиона двадцать один не хватит, чтобы смириться, что тебя не будет рядом! Мы же друзья! Неужели для тебя это ничего не значит?!

– Это значит для меня больше, чем что-либо другое. Но именно поэтому я должен уехать.

– Я тебя не понимаю…

Он вновь грустно улыбнулся и подошёл ко мне ближе. Ещё ближе. Слишком близко.

Артур поправил пряди моих русых волос за ухо и, притянув к себе, оставил мягкий поцелуй на лбу, прижавшись к нему тёплыми губами и не отрывая их.

– Зачем ты так со мной? – прошептала я.

– Я хочу попробовать себя в жизни, хочу изменить её, ты же знаешь это. В следующий раз, когда мы встретимся, перед тобой больше не будет нытика, которого ты видишь сейчас.

– Ты вовсе не…

– Будь умницей, Мони.

Я вытирала слёзы рукавами.

– Мне будет так чертовски не хватить твоего «Мони» …

– А мне твоего чая с двумя кусочками сахара.

– Я всё ещё не верю, что ты уедешь.

– Приходи завтра на вокзал в десять часов.

– А сейчас ты куда? – в панике спросила я, заметив, как Артур начал собираться уходить.

– Нужно подготовить вещи. Завтра. В десять. Не опаздывай.

– Я приду, – кивнула я, всё ещё находясь в состоянии шока.

Эмоции словно выкачали, оставив лишь пустую оболочку, наполненную органами, мышцами и облепленную кожей. Без Артура это будет не жизнь, а существование, в которое мой мозг упорно отказывался верить. Должно быть, это ночной кошмар, и я всё ещё сплю. А может, Артур решил пошутить, и уже завтра он признается в этом. Определенно.

Но на утро я поняла, что Артур не шутил. Он был настроен крайне серьёзно. С большим рюкзаком на плечах, растрепанными волосами, мешками под глазами и поникшим видом, мой друг стоял рядом, не находя подходящих слов. Я нервно перебиралась с ноги на ногу, поправляя волосы и внимательно следя за Артуром. Мне всё ещё не верилось, что он может уехать и бросить меня. Я не могла представить, какой будет моя жизнь без него, и не хотела представлять, оттягивала этот момент до самого последнего.

– Ты точно уверен? Может, останешься? – мой голос звучал так жалобно, что самой становилось противно.

– Мне сейчас не менее тяжело, чем тебе. Может, больше. Но я, правда, не могу.

Я отвела взгляд в сторону и тяжело вздохнула, опустошая лёгкие от свинцового воздуха.

«Поезд с направлением Ставрополь – Сочи отправляется через десять минут» – раздался противный, женский голос, глухо запечатавшийся в мою память.

Осколки сердца больно врезались в грудь изнутри, разрывая ткани на части, как холодные, острые ножи. Словно я целиком проглотила дикобраза.

– Мы ещё обязательно увидимся, вот увидишь! – ободряюще сказал он с искрой в голубых, как два небесных зеркала, глазах, после чего прижал к себе.

Я тут же среагировала, молниеносно накинувшись ему на шею и крепко вцепившись в его лопатки.