Галина Пискунова-Пестрикова (Байдерова) - Судьба. Преданная

Борис меньше доставлял хлопот. Он был послушным, всегда помогал по хозяйству, выполняя по дому самую трудную работу. Одно беспокоило Татьяну: слабо учился в школе. Однако это не помешало ему поступить в Каркаралинский техникум. Татьяна часто летала к нему на «кукурузнике», снабжая продуктами. Но после того, как он чуть не умер, в результате лопнувшего аппендицита, учиться здесь не стал, а поступил в Карагандинский медицинский техникум на фельдшера-акушера. По окончании его работал разъездным врачом. Женился в 26 лет.

На дочь Валентину была возложена забота о Галке да уборка комнат. Больше ничего от неё Татьяна не требовала.

Отношения с мужем были ровными, но обида на него не уходила, сидела гвоздём в её сердце. Миша смирился с рождением дочери и всей душой полюбил её. Когда выдавалась свободная минутка, носил на руках, о чём-то разговаривал с ней. Она ему улыбалась и в ответ тоже что-то рассказывала.

Вскоре пришла повестка и Михаилу Петровичу. Татьяна молча собирала вещи ему в дорогу. Он подошёл к ней, обнял:

– Прости меня, Тасик…

Она молчала. Вещи были собраны. Пришло время прощаться. Хлюпая носом, обняла отца Валя. Татьяна взяла икону, перекрестила его и пожелала удачи.

У него сжалось сердце:

– Тасик, прости меня… Ну прости…

– Бог простит – тихо сказала она.

Дарья Андреевна и Борис поехали провожать его в Караганду.

Домой он больше не вернулся. Извещение о его гибели она встретила как будто спокойно. Несколько раз прочла текст. Взгляд затуманился. Уголки губ нервно задёргались. Все смотрели на неё. Она положила документ на стол, сказала:

– Отец погиб. – и вышла из комнаты.

Между свекровью и невесткой давно исчезла холодная война. Дарья поняла, что Татьяна – надёжный и родной человек и давно была на её стороне. Поведение сына осуждала, Татьяну поддерживала, но поделать ничего не могла. Провожая сына на фронт, не голосила, не причитала, а только незаметно смахивала слезинки с глаз.

После гибели мужа, Татьяна чётко осознала, что надеяться больше не на кого, что она теперь глава семьи и что обязана доводить детей до ума и досматривать свекровь. Государство определило размер денежного пособия до совершеннолетия Галке и до конца жизни Дарье Андреевне по утере кормильца.

По окончании войны Татьяну наградили Сталинской Почётной грамотой за добросовестный труд в тылу во время ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ войны.

Здоровье её было подорвано. Татьяна обратилась к врачам. После обследования, врачи определили инвалидность второй группы пожизненно. Она стала заниматься трудовой деятельностью на дому. К ней потоком пошли заказчики, они давно знали, что Танечка прекрасная швея. Она трудилась почти сутками: надо было поднимать детей.

Жизнь продолжалась.

Галку не интересовали проблемы семьи. У неё была своя семья – кукла, которую привёз брат, и с которой не расставалась ни на миг. Она её пеленала, баюкала, кормила, пела ей песни, рассказывала сказки. Говорить Галка научилась рано, слова произносила очень чисто. Это заслуга сестры Вали. Она же научила её читать и писать. Любопытная, шустрая Галка вбирала в себя всё, что видела и слышала, что нужно и чего не нужно. Шалила и проказничала, за что ей часто влетало от всех, кому она портила настроение. А настроение портить она умела всем.

Увидев, что бабушка перестала вязать и куда-то вышла, Галка моментально брала вязание и, вытащив спицы, с удовольствием распускала носок. Ей очень нравилось смотреть, как нитка выскальзывала из петель. Распускала носок до конца, если бабушка долго не приходила. Зато совсем другое «удовольствие» она получала от бабушки. Та, увидев содеянное, хватала Галку за чупрыню, и, дёргая за волосы, приговаривала:

– Я те дам… я те дам… заноза ты эдакая…

Было больно, но всё повторялось заново, если представлялся случай.

Как-то Галка, играя на улице, услышала, что её завёт бабушка.

– Чё, ба?

– Там в духовке чугунок с молоком с красной пенкой. Смотри не съешь пенку. Это молоко для Жени. Я пойду на станцию.

Ну зачем бабушка это сказала? Ну кто удержится от соблазна? И что бы Галка теперь не делала у неё в мыслях стояла только «пенка… пенка… пенка…». И она бежала домой посмотреть на эту пенку. «Только посмотрю» – думала она. А потом вдруг появлялось искушение: оторвать кусочек от пенки: «ну ничего ведь не случится… и Жене хватит». Это повторялось до тех пор, пока пенка не исчезла. Сначала Галка очень переживала, что съела пенку, сокрушалась, что пенку уже не вернуть. Постояв немного возле чугунка с молоком без пенки, горестно вздохнув и покачав головой, она побежала на улицу, и уже через некоторое время с лёгким сердцем играла во дворе, и никакой «наказ бабушкин» её больше не тревожил.

Вскоре она услышала грозный голос:

– Галка, иди сюда!

Ничего не подозревая, забыв о том, что натворила, радостная Галка бежала к бабушке, надеясь, что та принесла ей что-нибудь вкусненькое, совсем не ожидая того, что произошло. А бабушка схватила её за чупрыню, жестко сжав волосы, и с большой силой начала вертеть Галкиной головой туда-сюда, туда-сюда, приговаривая:

– Я же тебе говорила… я предупреждала тебя…, а ты что сделала?..

Милая бабушка, ты же сама виновата. Зачем нужно было говорить Галке о пенке? Ты бы тоже не утерпела, если была бы на месте Галки.

Но всё равно она бабушку любила. Ей нравилось ходить с ней на станцию. Там бабушка, непременно, что-нибудь вкусненькое выпросит у проезжающих: яблочко, пряничек, конфетку, иногда давали арбуз или дыню… По дороге между ними происходил серьёзный разговор:

– Куда эти люди едут?

– Домой.

– А где у них дом?

– Там, где они его оставили во время войны.

– А где они его оставили? А что такое война? Папу враги убили на войне? А какие ещё люди были на войне? и т. д.

Галка очень любила задавать вопросы и любила, чтобы на них отвечали.

Не смотря на то, что маму она боялась больше всех, потому что та без разбора её дубастила: виновата не виновата – бах-бах по головушке – и в расчёте.

И всё-таки при случае она тоже с удовольствием портила маме настроение, и никакие «бабахания» её не останавливали.

Галке сильно нравилась мамина швейная машинка. Пока матери нет, она садилась за машинку и крутила колесо. Её очень очаровывал звук движущегося челнока: тэтэтэтэтэтэтэтэтэ…, нравилось как вертится катушка, как путаются нитки. А что будет потом? Не беспокоило. Пока мать не заставала её за этим занятием. Ну тут уж не бабушкино «круть-верть», а барабанная дробь по красивой русой головке…

У братьев она любила разматывать небольшую трансформаторную катушку: уж больно красивая проволочка. Куда бы её пришпандорить? И ведь находила куда. Наматывала на шею кукле. Прекрасные получались бусы! Отрезала проволочку мамиными ножницами. Поэтому мама говорила: «точу, точу, а они всё тупые».