Виктория Ближевская - Спокойных дней не будет. Книга II. Все, что захочешь

Совещание затянулось на два с половиной часа и целиком поглотило обеденное время. Он был голоден и зол на весь мир, возвращаясь в отдел. Комната была пуста, и только Соня сидела за столом, закрыв лицо руками, и то вздрагивала всем телом, то раскачивалась из стороны в сторону, как метроном.

– Соня, что с тобой?

– Боже, если бы ты это слышал!

Ее голос, глухо звучащий из-под ладоней, то и дело прерывался, и он по тону пытался догадаться о причинах постигших ее неприятностей. Он развернул ее кресло к себе и теперь нависал над ее склоненным затылком. Соня не отняла руки от лица, и он осторожно прижал ее голову к себе, погладил по спине.

– Она сказала… Ты учил историю партии?

– Да, конечно, – слегка растерялся он. – А при чем здесь партия?

– Она сказала, что я – политическая проститутка. Как Троцкий.

– Какой Троцкий?

– Лев Троцкий, какой же еще!

Он присел на корточки рядом. Соня тряслась от хохота, притрагиваясь кончиками пальцев к нижним векам, на которые то и дело набегали невольные слезы.

– Я не помню, как выглядел Троцкий. Мы с ним похожи?

– Ты меня напугала!

Директор по персоналу удержал ее ладони в своих и покачал головой, глядя с осуждением и нежностью.

– Я минут десять успокоиться не могу, как вспомню ее лицо.

– А я решил, что ты плачешь.

– И плачу тоже, как видишь, – наморщила нос она. – Политическая проститутка! И это только потому, что я сказала, что заявка из консалтинга на новые блокноты поступила раньше и уже подписана начальством. А она лично считает, что я дискриминирую их по политическому признаку.

– По половому. – Шеф все еще сжимал ее теплые пальцы, пользуясь неожиданной возможностью. – Все думают, что ты благоволишь мужчинам в костюмах и галстуках, а стоит населить консалтинг дамами, благоухающими, как куст герани, ты бы и близко к ним не подошла.

– Ну, в этом есть свой резон, – спрятала загадочную улыбку Соня и отняла руки.

Александра Васильевича затошнило от легкого приступа ревности.

– У тебя появились привязанности в этом племени костюмированных аборигенов?

– Мне с мужчинами проще работать.

Она небрежно заправила за ухо волосы, и у него отлегло от души.

– И никаких романтических бредней?

– Что это ты так печешься о моей нравственности? – с подозрением прищурилась она.

– Скорее, о своем душевном равновесии. Мне спокойнее, когда ты сидишь напротив, а не носишься сломя голову по этажам.

– Тогда переведи меня на должность твоей секретарши.

– Я опасаюсь слишком быстро тебе надоесть.

– Похоже, ты сам не знаешь, чего хочешь.

На это ему нечего было возразить. Он все время приглашал ее на совещания в отделе или на личные консультации, как он называл их встречи в его «аквариуме» под наблюдением семи пар глаз. Меньше всего ему, проработавшему много лет в этой компании, требовались советы неоперившегося офис-менеджера. В название этой должности слово «менеджер» вкралось по чьей-то прихоти. Соня никем не управляла, а лишь обеспечивала непрерывный трудовой процесс в офисе, что подразумевало находиться одновременно в нескольких отделах и быть в курсе последних событий.

– Или просто не хочу того, что знаю.

Она пропустила мимо ушей его фразу, придав ей наименее значимый статус.

– В мире нет совершенства.

– Есть. Ты – совершенство.

Снова захватив в плен ее руки, он попробовал на ней всю силу нескромного комплимента. И в который раз убедился, что лесть не имела над ней никакой власти.

– Ты меня недостаточно знаешь.

– Давай поужинаем сегодня, и у меня появится шанс…

– Ах, Саша, опять ты о своем. – Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. – У меня ребенок.

– А у меня двое. Твоя дочурка может побыть сегодня с няней лишних пару часов. – Он присел на край ее стола и заглянул в пустую чашку. – Хочешь, принесу тебе кофе?

– Только этого не хватало! Появишься на людях с моей чашкой, и сразу пойдут разговоры, что я – наглая «политическая проститутка». – Соня опять хихикнула. – И использую тебя, как официанта.

– Боишься, идиотских сплетен?

«Все уже давно сплетничают, – вздохнул про себя Александр Васильевич. – А мне что до этого? Ни опровергнуть, ни подтвердить…»

– Пусть думают о нас с тобой в контексте дружбы.

– Тогда не откажи другу в дружеском ужине. – Он был решительно настроен довести дело до конца. – Выбери любой ресторан!

– Макдональдс, – выпалила она и оглянулась на дверь, за которой послышались голоса. – Встретимся вечером на стоянке.

– Ты смеешься?

– Давай обсудим потом.

Александр Васильевич вошел в свой кабинет в тот миг, когда толпа сытых и благодушных сотрудников ввалилась в комнату.

– Соня, ты на диете? – прокричал от двери Кирилл. – Ты и так тощая, как форель после нереста. Сегодня давали говядину с черносливом. Если поторопишься, еще застанешь.

– Дел было много.

Соня сдержанно потянулась и одернула юбку.

– Тебя проводить?

Оказавшийся рядом Кирилл поклонился и подставил ей локоть.

– Обжора, тебе все равно не дадут вторую порцию.

– Ну, и ладно. Зато добрая фея пожертвует в пользу голодающего суп, или жалкий салат, или и то, и другое вместе. Голодающий будет благодарен.

– Он только что уговорил два салата помимо своего обеда, – крикнула им вслед одна из сотрудниц. – И даже «спасибо» не сказал.

– Не верь завистникам, – заныл Кирилл. – Ты же меня знаешь. Ради тебя я готов на все.

– В следующий раз твой суп я отравлю, – пообещала злопамятная коллега.

– Вот видишь, все хотят моей смерти, а я не хочу умирать голодным!

– Сколько же ты можешь съесть? – рассмеялась Соня.

– А сколько ты можешь предложить? – Кирилл, как всегда, готов был отчаянно торговаться. – Еды и денег много не бывает.

Они вышли в коридор, провожаемые добродушным хихиканьем коллег.

– Кстати о лишних деньгах, – вдруг посерьезнел Кирилл и взял ее под руку. – Ты можешь вложить их в выгодное дельце и получить назад с процентами.

– Тогда у меня будут не только лишние деньги, но и лишние проценты, – рассмеялась Соня, догадавшись, куда он клонит.

– Да, тяжело тебе, – протянул Кирилл, но тут же нашел удачное решение. – А проценты пожертвуй. Без-воз-мезд-но.

– Так что опять стряслось?

– Мне послезавтра платить кредит. А все на мели.

– И я – последняя надежда?

– Ты – воплощенная проницательность. И последняя надежда, конечно.

– Значит, ты ведешь меня в столовую не из-за супа?

– Как ты такое могла подумать! Чтобы я был таким корыстным, что ради презренного металла отказался от супа? Никогда! Еда – это святое.

– У тебя, наверное, нарушен обмен веществ. – Соня оглядела его оценивающим взглядом. – Не может нормальный человек столько есть!