Виктория Ближевская - Спокойных дней не будет. Книга II. Все, что захочешь

Захваченная воспоминаниями, Соня не услышала, как он вышел на балкон и остановился позади нее. Мысли неохотно перетекли в сегодняшний день. Она вздохнула, но не изменила позы, лишь переступила с ноги на ногу, как застоявшаяся в стойле лошадь.

– Черт знает что, – сухо поделился своими выводами мужчина и положил тяжелую руку ей между лопаток, но Соня недовольно мотнула головой и оставила его без ответа. – Ты сердишься? Хочешь уйти? Я не знал.

– И все равно я хочу уйти.

Он болезненно отреагировал на капризные нотки в ее голосе. Рывком развернул ее к себе и приблизил злое лицо. Она невольно подалась назад, но кроме боли там, где его пальцы намертво сомкнулись на ее плечах, не добилась ровным счетом ничего.

– Отпусти!

Он чуть ослабил хватку и потянул ее за собой.

– Идем!

Они пробрались по коридору мимо ямы в полу и оказались в комнате, где, как ни странно, был выметен мусор, а прямо посреди чудом уцелевшего паркета стояла огромная кровать с высоким резным изголовьем из красного дерева. Синяя простыня свешивалась с обеих сторон почти до пола. Угол одеяла был призывно отогнут.

Соня поискала взглядом стул или вешалку или хотя бы гвоздь на стене.

– А куда мы повесим одежду?

– Бардак! – сказал он, не ответив на вопрос. – Они сказали, что начали избавляться от мебели. Здесь был какой-то клоповник, рассыпавшийся в прах советский антиквариат. Я распорядился купить кровать. Но я не думал, что они уже начали ремонт. Прости, Соня, я не хотел, чтобы было так.

Она вымученно улыбнулась и попробовала обмануть его напускным весельем.

– Можно считать это романтическим приключением.

– Хорошо, поедем в гостиницу, – в ответ рассердился он.

При упоминании гостиницы на них повеяло дешевым мотелем для случайных любовников из американских мелодрам. Соню передернуло от отвращения.

– Останемся. Только бы руки помыть.

– В ванной я еще не был. – Он редко сомневался в правильности принятого решения, но сейчас был именно тот случай. – Надеюсь, эти горе-строители не все сломали.

По крайней мере, вода в ванной комнате была, хотя на стене не оказалось раковины, а на месте сливной трубы в полу зияла склизкая дыра. Они вместе наклонились над посеревшем от времени и упавшей штукатурки чугунным корытом, соприкасаясь руками под вялой теплой струей.

– Здесь много места, – желая его ободрить, сказала Соня. – Когда ремонт закончат, будет здорово.

Ее внимание приковала шершавая стена с наполовину осыпавшейся кафельной плиткой, а он разглядывал нежный женский профиль на фоне одинокого розового прямоугольника с детской переводной картинкой посередине. На картинке, уложив младенчески пухлые ручки на широкую голубую юбку, прямо на него с ехидной усмешкой смотрела золотоволосая принцесса.

– Что ты увидела?

Под его внимательным взглядом Соня смутилась, стряхнула воду с пальцев, не надеясь на полотенце, но Илья забрал ее мокрые руки в свои и приложил под пиджаком к рубашке. Женщина высвободилась, обняла его за шею и тронула губами губы, приглашая начать вечер. Он прижал к себе податливое тело и забрался ладонью под юбку, а потом отстранился и повел свою спутницу через освещенный коридор в комнату с брачным ложем, где под высоким лепным потолком покачивалась пыльная лампочка.

Они разошлись по разные стороны кровати и, повернувшись спиной друг к другу, стягивали с себя одежду, как подростки, лишенные родительской опеки. Он в какой-то момент захотел увидеть Соню обнаженной, но не посмел, вдруг устыдившись собственной наготы. Она первая нырнула под одеяло и прищурилась на яркий свет.

– Хочешь, выключу? – спросил он, предположив в ней стыдливость далекой девичьей поры.

– Не надо, пусть останется.

Под одеялом он нащупал ее замерзшую руку и потянул к себе. Соня по-детски устроилась щекой на его плече, и он никак не мог решиться пойти дальше этого целомудренного объятия.

– Ты все еще сердишься?

– С чего ты взял?

– Перестань отвечать вопросом на вопрос.

– Какая разница, где быть, если с тобой.

Он вздохнул и не поверил.

– Были места куда удобнее, но ты ими не воспользовалась.

– Когда это было! Но если ты сейчас же не поцелуешь меня, я точно рассержусь.

Он годами жил ожиданием этой ночи, но посреди чужого разоренного уюта все оказалось слишком обыденно: договорились, встретились, разделись. Лампочка продолжала раскачиваться, мягко высвечивая пустые углы, и кровать плыла под ними в холодных синих волнах шелка.

– Ты не хочешь меня, Илюша? – Он в бешенстве подумал, что тело подводит его в самый неподходящий момент, когда ее губы задрожали, а между бровей залегла скорбная морщинка. – Все плохо. Ты не хочешь…

– Да с чего ты взяла! – Преисполненный отцовской нежности, неуместной в такой интимный момент, он принялся стирать мокрые дорожки с ее щек. – Ты моя красавица. Никто не сравнится с тобой.

Слова брались откуда-то сами, прорастали сквозь несоответствующую страсти разруху, распускались пышным цветом, как розовый букет, извлеченный из шляпы фокусника. Но она не верила словам, отворачивалась и лила горькие слезы, как безутешный ребенок.

– Все должно было быть не так, не так, – твердила она, тряся упрямой головой.

– А как? – не выдержал он, позволив ей озвучить собственный сценарий любовной игры.

– Не спрашивай!

Она всхлипнула в последний раз и закрылась от него локтем.

– Ну уж нет! – Илья бесцеремонно применил силу и развел ее руки в стороны. – Рассказывай.

– Это стыдно.

– Ты лежишь здесь голая, как и я. А тебе, видите ли, воспитание не позволяет рассказать о своих фантазиях? Или все дело в квартире?

– Да нет же! – Соня перестала плакать и робкими пальцами погладила его висок. – Не в квартире. В тебе.

– И что я сделал не так?

– Я миллион раз представляла, как ты ласкаешь меня.

– А я что же, был груб с тобой? – изумился он, но она насупилась и как в рот воды набрала. – Софья, если мне придется вытягивать из тебя по одному слову, мы дождемся рабочих.

– Я покажу.

Она провела пальцем от мочки уха до ключицы, и Илья отметил, как она закрыла глаза и сдержанно вздохнула. Он залюбовался ее приоткрывшимися губами и рассыпанными по подушке локонами и убрал руки с ее плеч, давая ей свободу. Соня нашла его ладонь и положила к себе на грудь, легонько надавила сверху. «Черт возьми, да она же соблазняет меня!» Эта шальная мысль пришлась как нельзя кстати.

– Помнишь, в горах?

В ее шепоте звучала робкая надежда влюбленной женщины, что мужчина помнит все слова, ощущения, минуты, впаянные в цепочку их любовных встреч, как помнит их она. На секунду он встревожился, что они опять не поймут друг друга. Но память услужливо включила кинопленку сицилийского вечера, и перед глазами поплыло воспоминание о бесполезной шнуровке, о шелковистой коже под широкой юбкой, о запахах, звуках, прикосновении прохладного камня и обжигающего дыхания. Он словно вернулся на годы назад, приник губами к ее груди, опустил руку на внутреннюю сторону ее бедра и двинулся вверх, поглаживая, останавливаясь, дразня. Она задышала чаще, обхватила его шею ладонью. Он устремился выше, губами к губам, бедрами к бедрам. Она почти сразу поймала спокойный ритм и начала двигаться вместе с ним, словно всю жизнь знала эти движения, эти поцелуи. Сквозь марево своих ощущений он удивился ее осторожной сдержанности и стремлению угодить.