Людмила Захарова - Каким он был. Роман о художнике

В дороге, на вокзале, на природе, в городе – он всегда делал наброски, и вряд ли ощущал людей, злость, грязь. Линии, пропорции, свет, перспектива, натура – вот, чем он дышал. Полотна более реальны, чем окружающий мир в его восприятии. Таков он был. Он мог и умел показывать прекрасное. Он не чувствовал комариных укусов и злился, если кто-то в группе жаловался на это, тем более, что мошки налипали на почти готовый этюд, где он себе не позволил неряшливости – лишнего мазка. Он безо всякого видимого или нервного напряжения управлял своим телом и его потребностями. Собранность также помогла ему выжить – два года в армии. Жуткое испытание, нагрузки на пальцы, год без карандаша и кисти. На втором году ему поручили красить заборы, расписывать стены в школах и детсадах гарнизона по бездарным трафаретам, утвержденных начальником. Рисовать плохо было ниже его достоинства, а время и бочки краски выбирал старшина на свой вкус. Бесполезность духовного протеста едва не добила его и, вероятно, именно тогда он замкнулся в себе, уже никого не допуская в свои творческие замыслы.

Первый брак – студенческий. Так бывает, пока есть трудности – учеба, ребенок, работа – парочка дружно воюет с окружающим миром. Однажды жена уехала в Питер отдохнуть – показать внука родителям, да так и не вернулась. Она художник, он художник, – конфликта не было, некогда лишний раз отвлекаться от работы. Бытует мнение о богемной среде, подразумевающее дикие страсти, пьянство, наркотики, якобы возбуждающее вдохновение. О творческих людях всегда ходят слухи о некрасивых поступках, внебрачных детях и даже извращениях… Не было никакого особого везения, мохнатой лапы для продвижения проектов. Была уйма проектов, беспробудный труд, малая часть ушла на продажу и принесла славу. А сколько еще осталось недоделок! Постороннему человеку это странно, а художнику – недописанная картина, вернее, сотни и тысячи ЭГО, которые он хотел бы выплеснуть из себя, чтобы вздохнуть…

Вам, молодым, трудно представить, что профессор академической живописи около шести лет подписывал котлы: первое блюдо, второе блюдо, компот и так далее на пищеблоке одного пансионата, за место для мастерской. Начинал он отрабатывать барщину с «пищевых отходов», а вы, говорите – богема! Каждый хозяйственник имел пустые площади, актовые залы, штатные единицы руководителей художественной самодеятельности, художников-оформителей, обожал иметь портреты всей своей родни и парт. ячейки. Вся богема платила за приют излишками своих дарований. Не скрою, у меня было свое место в его мастерской – на портрете, надо было как-то создавать видимость, что я не напрасно получаю зарплату по совместительству…

Не стоит огорчаться, – безымянность портретов началась с тех пор, когда о подпольных арендаторах и меценатах все знали и помалкивали, а сейчас это подогревает интерес к автору галереи. Пусть все так и остается. В этом нет загадки. При всей стабильности советской жизни – зарплаты были маленькие, но имелись способы непыльных подработок – различные кружки, студии, детские дома творчества – оплата почасовая, часы, естественно, приписывались. Тогда казалось самым страшным, что настучат «туда – куда надо»…

Даже смешно вспомнить, что этим страхом была пропитана нарочитая учтивость к дворникам, уборщицам, зевакам у подъезда. Детские придуманные страхи, пыль, мусор. Всегда можно было договориться в другом месте, безработицы не было, всеобщая скука была тоже наносная. Народ ленив и спокоен, даже как-то странно, что замутился этот раздел Союза, революции, взрывы, война. Жуть… Мы полжизни прожили в спокойном государстве, а это уже великое счастье.

Начиналась инфляция, иметь место для работы в такие времена это вопрос выживания. Чья-то низость всегда мешает таланту быть свободным от проблем. Правители всякого рода резко менялись, новый директор не нуждался в наглядной агитации, знал – с кем имеет дело, и загнул высокую сумму в долларах. Чем моложе волк, – тем зубы острее, – как говорится. За подаренную миниатюру он дал время собрать и раскидать по обжитым мастерским друзей свое хозяйство. Тогда все мечтали о затишье, еде, крыше… разного рода крыше. Он готов был бросить институт, тогда платили преподавателю десять тысяч рублей – керенками (то есть до деноминации) … Германия – как передышка.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.