И. Пермяков - Бард. Часть 1. Дети Дракона

– И поэтому позвали меня по имени?

– Хм, хватит ловить меня на слове. Лучше говорите, что Вы тут делаете. В конце концов, я тут в своем доме и могу ходить куда захочу.

– Мне нечего скрывать, леди, я пришел сюда, чтобы положить свое сердце к Вашим ногам и рассказать, как глубока моя любовь. Я хочу предложить свою преданность в обеспечение своей любви, свой талант в воспевании Вашей красоты, свою жизнь в обмен за Вашу признательность. Протяните свою руку и коснитесь моей груди и Вы услышите, как яростно стучит мое сердце в своем желании выпрыгнуть в Ваши руки.

Словно завороженная, Алиса протянула руку и коснулась пальцами его открытой груди.

– Врете Вы все, – чуть смущенная, проговорила она, – я совсем не чувствую его «яростного стука», это все ваши поэтические преувеличения.

– Вовсе нет, просто надо коснуться его и прислушаться. Смелее, леди.

Он нежно взял ее руку, поднес к своей груди и крепко прижал ее ладонь.

– Вслушайтесь, как оно стучит, – прошептал он. – Это песня любви, самая прекрасная и возвышенная, разве Вы не слышите?

– Кажется, слышу, – прошептала она и непроизвольно придвинулась к нему.

Он нежно обнял ее второй рукой и легонько притянул к себе.

– Если хорошенько вслушиваться, то можно разобрать, о чем оно поет.

– Я слышу, но не понимаю, – печально произнесла она, обнимая его за плечи.

– Оно поет про скорый восход, который осветит убежище влюбленных и разлучит их до следующего вечера. Оно поет про теплоту рук, сжимающих любимых в своих объятьях и заставляющих их трепетать от нежности. Оно поет о сладости поцелуя, вселяющую в сердца влюбленных уверенность, что их любят и помнят.

Мил наклонил голову и губами коснулся чуть приоткрытых губ своей любимой. Она потянулась к нему и тесно прижалась к его телу.

– У меня все плывет перед глазами, я сейчас просто упаду, – прошептала она, – еще никогда в жизни я не испытывала такие ощущения при поцелуе.

– Вы хотите сказать, что Вас уже кто-то целовал? – нахмурился Мил.

– Оставьте, – прошептала она, – так меня никто не целовал.

– Тихо, – прошептал Мил, – там идет стража, – он увлек ее в беседку и закрыл ее рот своими губами.

Время отошло на второй план. Оно практически перестало для них существовать. Они то обнимались, то сливались в нежном поцелуе, то он нашептывал ей нежные слова, заставляя ее сердце трепетать от восторга.

– Скоро будет светать, мне пора, – прошептал он, – иначе мне будет не выбраться из парка, если только Вы не спрячете меня в своей спальне.

– Как Вам не стыдно такое говорить? – обиделась она.

– Простите, я пошутил. Не сердитесь на меня, просто я не хочу с Вами расставаться.

– Уходите, мне тоже пора. Ещё надо пробраться в дом.

– Когда мы увидимся в следующий раз?

– Я попробую передать Вам письмо, а теперь идите, если нас тут застукают, то Вам несдобровать, думаю, наместник просто отрубит Вам голову за измену, – захихикала она.

– Он что, претендует на Ваше сердце?

– Идите, не сейчас.

– Но все-таки?

– Скорее уж на мое тело. Идите же, кругом столько охраны.

– Я умею пробираться незамеченным.

– Ага, как сказочный эльф, – усмехнулась она, высвобождаясь из его объятий.

– Какой эльф? – опешил Мил.

– Ну сказочный, Вы что сказок в детстве не читали? Тоже мне бард. Был, говорят, давным-давно такой сказочный народец. Они могли быть невидимы, если хотели. Давайте уходите.

– Ну, интересно же послушать, никогда не слышал таких сказок.

– Да уходите же, горе мое. Я-то по-любому не умею пробираться незамеченной. Если нас поймают, однозначно наша встреча будет последней, иди, – в голосе Алисы послышались нетерпеливые нотки.

– Я ухожу, любимая, – поклонился Мил и исчез в уже начавшей редеть темноте.

– Что это со мной? – проговорила Алиса, снимая свой костюм и пряча его на полку шкафа в своей комнате. – Что это со мной? – пропела она, разглядывая свое обнаженное тело в зеркале, которое в полумраке комнаты не в силах было отразить всю красоту ее точеной фигуры. – Как я хороша, ла-ла-ла, – пропела она и натянула на себя ночную сорочку. – По-моему, он мне нравится, хотя это шаг вниз, пленять наместника и барда. Смешно, принц и нищий. Хотя этот нищий даст огромную фору некоторым принцам. Да уж, но целоваться при первом свидании это никуда не годно, милочка, – погрозила она пальцем зеркалу, – хотя как он целуется, это что-то.

С этими словами она шмыгнула в постель, задвинула полог над кроватью и, разметав волосы по подушке, через несколько мгновений заснула.

А город волновался, как рассерженный улей, в тавернах нарастало напряжение, готовое вылиться на улицы и спросить с кого-нибудь, почему так произошло. Купцы подсчитывались убытки и требовали от мэрии объяснений по поводу произошедшего инцидента, что тоже не добавляло спокойствия и порядка. Мэрия пошла на беспрецедентный шаг и попросила военных усилить патрули, а владельцев питейных заведений – уменьшить продажу спиртного.

Но это не давало ответ на некоторые неприятные вопросы, которые все чаще задавались, и на которые никто не мог найти ответ. Правда, почему пираты появились так внезапно и в тот момент, когда основные силы покинули порт? Приводила в недоумение и тактика пиратов – они жгли корабли, дома и, казалось, старались скорее нанести как можно больший ущерб, чем захватить богатую добычу и уйти восвояси.

Элитное подразделение личной гвардии наместника простояло в обороне, ожидая, что пираты ринутся в богатые районы, где их ожидала добыча. Нет – позлобствовав в нищих прибрежных районах, пираты отступили на свои корабли, как только военные опомнились и попытались отбить порт. Не приняв навязанный им бой, они улизнули в море, оставив позади пылающие купеческие корабли, озадачив своей тактикой бравых вояк.

Такое нетипичное поведение породило кривотолки и слухи о существующем заговоре и измене. Назывались ужасные факты, что в нападавших некоторые узнавали бывших жителей города, что само по себе было невероятно, так как всем известно, что островные пираты – это закрытое общество, не пускавшее так просто в свои ряды посторонних. А то, что это были именно островные пираты, не было никаких сомнений – на всех кораблях, ворвавшихся в порт, был поднят флаг с изображенным на нем левиафаном, перекусывающим своим огромным ртом корабль. Надо отметить, что подтверждения этих слухов не нашлось, так как взять в плен пиратов не удалось, а те из них, кто пал в этой войне, не принадлежали к местному населению.

Разъяренный таким нападением наместник немедленно распорядился организовать погоню и даже сам возглавил ее, как древний герой «идя впереди своих войск с обнаженным клинком», не слушая осторожные рекомендации своих советников, боявшихся, что это одна из ловушек пиратов, которая оставит город вообще без защиты.