Екатерина Спирина - Правда не горит

– Неплохо нынче в школах учат…

– Причем тут школа?! – гневно сказала Клио. – Искусству меня обучили мои родители!

Я почти испытал гордость за Флавио с Кьярой. Они вырастили достойное поколение. Клио с ее братом неимоверно повезло…

– Тогда посмотрим еще на одно любопытное местечко. Библиотека Пикколомини.

– Библиотека? В соборе? – забыла Клио о своей вспышке.

Я мягко взял ее под локоть и повел к боковой двери. Перешагнув порог, мы оказались в зале, покрытом сочнейшими фресками с глубокой перспективой. Это буйство красок при первом взгляде лишает дара речи, а в перспективе изображенных сцен, кажется, можно затеряться, как в сказочных садах и дворцах, бесконечно разглядывая тонко проработанные мельчайшие детали.

– Но… Чьи это работы? – прошептала Клио. Она была поражена. Хотя иначе и быть не могло. Этот зал не мог оставить равнодушным даже тех, кто не особо интересовался живописью, а у Клио все-таки была душа, чувствительная к искусству. И эта черта покоряла меня неимоверно.

– Это фрески Пинтуриккьо. И говорят, что основой им послужили наброски Рафаэля…

– Вот это да…

– Все они рассказывают о жизни выдающегося сиенца, кардинала Энеа Сильвио Пикколомини (он же Пио II), а на потолке изображены мифологические персонажи.

Клио задрала голову вверх, слегка приоткрыв рот. И я, как полный дурак, смотрел на нее, а не на живописный потолок. Я не мог отвести взгляд от ее восторженного лица. И испытал невыносимое желание прильнуть к ее губам. О чем я думаю, porca miseria ?! Я энергично мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из нее непристойные мысли, и уставился на фреску, висящую прямо передо мной. Впрочем, не видя ее.

– Ou ! Ты меня слышишь? – насмешливо смотрели на меня ее огромные синие глаза. – Чем он так знаменит?

– Кто?

– Пикколомини, вестимо. То, что Пинтуриккьо был художником, – очевидно, – усмехнулась она.

– То, что Пикколомини заложил библиотеку – тоже очевидно, нет? – насмешливо ответил я, и она снова метнула на меня гневную молнию. Но, не дав ей разразиться громом, я невинно улыбнулся и поспешно добавил: – Он решил создать библиотеку с коллекцией ценных книг и рукописей, собранных им и представленных здесь, – показал я на витрины, под стеклами которых лежали огромные древние рукописные тома. – После его племянник, кардинал Франческо Пикколомини Тодескини, ставший впоследствии папой Пием III, пригласил Пинтуриккьо расписать эту библиотеку.

– О, а это же три грации! – вдруг удивленно сказала Клио, указав на статую. – Оригинал? – неуверенно спросила она.

– Нет, римская копия, – улыбнулся я.

Мы еще долго не могли уйти из этой библиотеки, несмотря на то, что это всего лишь один маленький зал. Но зато с какими фресками! А потом мы еще порядка получаса бродили по собору, и я рассказывал Клио о других шедеврах искусства. Когда мы осмотрели собор, в животе моем подал голос волчий голод, и я даже передумал говорить Клио, что можно взобраться на башню и взглянуть на Сиену с высоты птичьего полета. Или хотя бы попасть на верхние галереи и через, так называемую, «Дверь в Небо» выйти на крышу Дуомо. Дверь эту называют так потому, что лестница за ней словно ведет в небо, подобно той, что явилась во сне Иакову: она упиралась своей вершиной в небо, а по ней спускались и поднимались ангелы по поручению Бога.

Я увлек Клио из прохлады собора под палящее солнце. Едва мы вышли на улицу, как она зажмурилась от яркого света, а потом изрекла:

– Надеюсь, ты не собираешься уморить себя голодом?

– Это предложение вместе пообедать? – поднял я вопросительно бровь.

– Ну, если мужчина не проявляет инициативу, женщине приходится все брать в свои руки, – игриво улыбаясь, сказала она.

– Главное, не переусердствуй.

– В каком смысле? – вытянулось ее лицо.

– Мужчинам нравится женская инициатива, но не тотальная.

Мы вышли из ресторана и лениво направились по узенькой улочке, прожаренной жарким солнцем. Улица была совершенно безлюдной в этот час сиесты. Только у одной закрытой двери сидела маленькая девочка, уткнувшись лицом в колени. Плечи ее подрагивали. Я присел на корточки и легонько прикоснулся к ее руке.

– Ou, tesoro 30 30 Tesoro (it.) – сокровище мое (так часто обращаются к детям, не обязательно своим). , – тихо сказал я, чтобы не испугать ребенка.

Девочка подняла свою светлую головку и уставилась на меня своими огромными заплаканными глазами.

– Что случилось, bella 31 31 Bella (it.) – в данном контексте «красавица». ? – спросил я, а она снова заплакала. Не получив ответа, я осторожно провел рукой по ее волосам. – Почему ты плачешь? – Тут мне пришло в голову, что она, возможно, не говорит по-итальянски. – Parli l’italiano 32 32 Parli l’italiano (it.) – ты говоришь по-итальянски? ? – уточнил я.

Она утвердительно кивнула, и я облегченно вздохнул.

– Почему же ты плачешь?

– Я потерялась, – всхлипнув, сказала она.

– Как ты умудрилась? – улыбнулся я, внимательно ее разглядывая. На вид ей было года четыре.

– Я решила поиграть в прятки с родителями и заблудилась.

– Где же ты решила спрятаться? – спросил я, садясь на ступеньки рядом с ней.

– За колонной.

– За колонной? Но здесь нет колонн, – раздался голос Клио, которая присела рядом на корточки.

– Я не знаю, за какой колонной. Когда они долго не находили меня, я пошла их искать, но не нашла того ресторана, где они обедали, – заплакала она снова.

– Ладно, не плачь, – обнял я ее за плечи. – Если родители не нашли тебя, значит, теперь наша очередь их искать. Наверное, они уже ждут тебя дома. Где ты живешь? Ты знаешь название улицы?

– В Лоди.

Porca miseria!

– Где это? – шепотом спросила меня Клио.

– Где-то в районе Милана, – ответил я ей также шепотом. – Значит, вы здесь в отпуске? – спросил я малышку.

– Да. Завтра утром они уедут… без меня… – заревела девочка.

– Как это они уедут без тебя, если мы их найдем? – постарался я придать своему голосу не оставляющую сомнений уверенность. – Сейчас мы возьмем много листочков, напишем на них объявления и расклеим по всей Сиене. Твои родители обязательно прочитают и придут за тобой, ок?

Она кивнула и улыбнулась сквозь слезы, а потом неожиданно бросилась ко мне на шею и прошептала.

– Ты хороший.

Я обнял малышку, смущенно пряча улыбку.

– Я Маттео, а ты?

– Николетта.

– Красивое имя. А это Клио, – показал я на свою ученицу.

– Твоя невеста? – вызвал новую вибрационную волну внутри меня ее вопрос. И почему, cavolo , все так думают?!