Екатерина Спирина - Правда не горит

На следующий день мы продолжили праздновать нашу победу, бродя по городу, распевая песни и потягивая из горла «Кьянти». Правда, я потягивал сок. Периодически случались потасовки, даже наши с кем-то умудрились подраться. Но все драки были без последствий, а может, в какой-то степени даже символическими. Ведь по жизни все контрады живут друг с другом в мире, а врагами становятся только на период Палио. Потому никто не желает наносить увечья друг другу. К тому же, если это все-таки случится, то контрада, представители которой оказались чрезмерно агрессивными, на несколько лет вообще будет лишена участия в Палио, потому все держали себя в руках.

Когда на Сиену начал спускаться летний вечер, наша компания, наконец, завернула в переулок, где находился ресторан, в котором был организован очередной банкет в честь продолжения празднования победы в Палио. И именно перед входом я столкнулся с Даниэле, Джиджи… и Клио.

Когда я увидел ее, сердце лихорадочно завибрировало, как струны на гитаре. Я глубоко вздохнул и, постаравшись придать своей улыбке поверхностность, поздоровался с ней. Мы все вошли внутрь ресторана, и я занял место подальше от нее. Клио села достаточно далеко, но непосредственно напротив меня, и мой взгляд останавливался на ней каждый раз, когда я поднимал глаза от тарелки. Весь вечер внутри меня шла борьба, которая развернулась там впервые. Мне очень хотелось поговорить с ней, познакомиться поближе, но что-то невразумительное не давало мне сделать шаг ей навстречу. Я не мог понять, что на меня нашло. Это не была какая-то неожиданная стеснительность или страх быть отвергнутым, тем более я постоянно ловил на себе ее взор. Это было какое-то тревожное и необъяснимое чувство, которое неумолимо портило мне вечер.

Когда за окнами ресторана стемнело, а веселье за столом стало еще более шумным и эйфорическим, я, бросив в очередной раз быстрый взгляд на Клио, заметил, как она, разочарованно улыбаясь, разговаривает по телефону. Потом они о чем-то пошептались с Джиджи и Даниэле. Похоже, их троих связывают отличные дружеские отношения…

Я не отдавал себе отчета в том, что не свожу с нее глаз, пока вопрос Алекса не заставил меня вздрогнуть от неожиданности:

– Маттео, ты ведь не пил особо? И ты на машине?

– Да, – кивнул я, ничего не подозревая.

– Может, отвезешь по-быстрому Клио до станции. А то поздно, как она сейчас будет одна добираться?

Внутри меня опять что-то завибрировало, и я испытующе посмотрел на Клио.

– Да, без проблем. Поехали, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

– Спасибо, Маттео! – крикнул мне Джиджи.

Я ответил ему неопределенным жестом, быстро идя к выходу, совершенно не заботясь, идет ли Клио за мной. Внутри у меня продолжалась вибрация, которая уже начала напрягать меня. Я стал опасаться, что она отражается на моем лице.

Мы вышли из кафе и двинулись в сторону моей машины. Идти было минут десять, потому что я не нашел свободного места у ресторана, а я впервые никак мог завести разговор с девушкой. Между нами было лет десять разницы. Может, поэтому я никак не могу придумать, о чем говорить с ней? Но где-то в глубине души я понимал, что виной моей немоты является вибрация моего сердца, а не разница в возрасте.

– Это было потрясающе… – смущенно начала она.

– Что именно? – с любопытством спросил я.

– Скачки. А ты был просто великолепен! – зазвучало искреннее восхищение в ее голосе.

Мне за последние сутки сказали это сотни раз, но вибрация усилилась только сейчас.

– Спасибо, – усмехнулся я. – Впервые на Палио?

– Нет. Мы в детстве часто сюда приезжали, но я уже смутно помню.

– Я так понимаю, вы из Флоренции?

– Да, тут совсем недалеко, но мы то в отпуск уезжаем, то в Апулью к бабушке и дедушке, у него День Рождения через несколько дней, – ответила она на мой незаданный вопрос. – Как тебе удается поддерживать такую форму? – спросила она. – Много тренируешься?

– Ежедневно, – ответил я, а потом улыбнулся, видя ее недоуменное лицо. – Я инструктор в школе верховой езды.

– Ух ты! В какой-нибудь сиенской школе?

– Да, на окраине Сиены.

– Любишь лошадей?

– Самой верной любовью, – улыбнулся я.

– Неужели? – насмешливо подняла она бровь. Мы как раз подошли к моей Альфа Ромео, и я взялся за ручку своей дверцы. – Еще более верной, чем любовь к детям или родителям?

Я пронзительно посмотрел на нее поверх автомобильной крыши.

– У меня нет ни той, ни другой, чтобы сравнить, – холодно ответил я, удивившись таким ледяным ноткам в моем голосе.

Улыбка сползла с ее губ, а на лбу образовалась складка от хмуро сдвинутых бровей. Я резко распахнул дверцу и сел за руль.

– Извини, – слегка коснулась она моей руки, лежащей на рычаге переключения скоростей. Я вздрогнул и взглянул на нее, а она начала смущенно: – Я не знала…

Неожиданный звонок моего мобильного телефона заставил ее резко замолчать.

– Pronto ? – ответил я на вызов.

– Маттео! Ты еще не уехал? Можешь отвезти меня домой, а потом вместе с Элизой и Аличе в больницу? – услышал я тревожный голос Алекса.

– Конечно, что случилось? – замер я в ожидании ответа.

– Ничего серьезного. Аличе руку повредила.

– Я сейчас подъеду к ресторану, выходи, – сказал я и резко сорвался с места.

– Что-то случилось? – испуганно спросила Клио.

Я быстро взглянул на нее, словно не понимал, откуда она взялась в моей машине.

– Да, мне надо отвезти Алекса в больницу. Его дочь повредила руку. Больница недалеко от вокзала, так что не волнуйся, оттуда я сразу довезу тебя до станции.

С этими словами я притормозил у тротуара, а Алекс чуть ли не на ходу впрыгнул в мою машину.

– И снова чао! – сказал Алекс с улыбкой, но в голосе дрожала тревога. – Долазилась!

– Твоя маленькая дочь? – спросила его Клио.

– Да. Ей всего четыре года, но с тех пор, как моя дочь пошла, она несется на всех парах навстречу приключениям на свою пятую точку. У нее уже 4 шрама, 1 перелом и сотни разодранных коленок. Она никого не слушает, кроме Маттео. Маттео, не гони, porca miseria 15 15 Porca miseria (it.) – эквивалентно возгласу «черт возьми!» !

Я почувствовал на своем профиле удивленный взгляд Клио и усмехнулся, не поворачиваясь к ней.

Алекс был для меня, как родной брат. Я провел с ним все детство, даже нередко ночевал у него, когда мне не хотелось идти домой. Его родители всегда очень хорошо ко мне относились, и я хотел бы считать их своими. Я всю свою жизнь завидовал Алексу, что у него такие потрясающие родители, они всегда были для меня эталоном идеальной пары. Теперь им уже под 70, а они все еще нежно любят друг друга. Для меня они – пришельцы с другой планеты, потому что на Земле такого почти не бывает.