Алекс Чин - Иудейка

– Вы мобилизованы в войско военврачом, – делая карандашом отметку в списке, известил один из них. – А сейчас собирайтесь и следуйте за нами.

Обувшись и сняв с вешалки лёгкий плащ, Хагай обнял плачущих жену и дочь. Эвелина, зажимая ладонью рот, чтобы сдержать рыдания, поспешила за ним. А Барбара замерла как статуя и, не мигая, смотрела им вслед. Всю ночь она ни к чему не прикоснулась, не плакала, не ложилась в постель.

Эвелина вернулась домой утром и вся в слезах обняла дочь:

– Как же мы будем теперь без отца, Барбара? Увидим ли мы его ещё?

– Мы будем ждать его, мама, – всхлипнула Барбара, прижимаясь к вздрагивающей от рыданий матери. – Не все гибнут на войне, может быть, и папе повезёт.

– Будьте вы прокляты, германцы ненавистные! – закричала вдруг в отчаянии Эвелина, оттолкнув дочь. – Чтоб вы все нашли смерть на нашей земле! Чтоб вы все тут сгинули! Чтоб вы…

Громкие рыдания, вырвавшиеся из груди, помешали ей закончить фразу. Эвелина была не в себе. Несчастная женщина визгливо выкрикивала проклятия на головы фашистов, ибо только они были виноваты в том, что ввергли их благополучную семью в горе и отчаяние. Из-за них любимого Хагая забрали в армию, а что он умеет, кроме как людей лечить? Он мирный человек, тихий, простой! Он никогда не держал в руках оружия!

Барбара тихо плакала, сидя в кресле и поджав под себя ноги. Она жалела убитую горем мать, тосковала об ушедшем в неизвестность отце, и… ненавидела себя. «Я, наверное, плохая, неблагодарная дочь, – глотая слёзы, думала девушка. – Я даже не знаю, любила ли я папу по-настоящему? Он всё время проводил в больнице, а в редких случаях, когда бывал дома, не замечал меня. Тогда он изредка целовал меня мимоходом в щёчку, и в нём при этом было что-то такое, что коробило меня. О Матка Боска (Матерь Божья. – польск.), о чём это я? Разве можно сейчас так думать об отце? Может быть, я больше никогда его не увижу?..»

Вечером они кое-как поужинали. Чай был заварен наспех, и обошлись без булочек и конфет. Мать и дочь даже не разговаривали друг с другом, не было желания.

Барбара дала себе зарок тщательно следить за тем, чтобы не тревожить маму разговорами об отце. Она страдала от его отсутствия, но стойко переносила это испытание. Лицо Эвелины горело, а глаза не высыхали от слёз, и у Барбары разрывалось сердце, когда она украдкой смотрела на неё.

Они вздрогнули, когда раздался настойчивый стук в дверь.

– Мама, не открывай! – воскликнула обеспокоенная Барбара. – Мы не знаем, кто это может быть и с чем он пришёл.

– Нет, надо открыть, – решительно возразила Эвелина. – Вдруг кто-то из наших? Война ещё не началась, и… Нам пока ещё некого опасаться.

Словно в подтверждение её слов стук повторился. Он был настолько силён, что задрожала дверь.

– Тётя Эвелина, Барбара, откройте? – послышался голос с улицы. – Это я, Давид Сфард, впустите меня!

– Давид? – Эвелина поспешила впустить нежданного гостя.

– Боже мой, Давидик? – всплеснула руками Эвелина. – Да что ж с тобой? Почему ты не дома в столь поздний час? Куда смотрят твои родители?

– Мои родители? Да это они отправили меня к вам, – всхлипнул, расслабившись, юноша. – Меня хотели забрать в армию, а я… А я сбежал, и со мной ещё пятеро. Я хотел вернуться домой, а военные уже там. Они обшарили весь дом, а потом ещё долго допрашивали моих родителей.

– Ну, хорошо, оставайся у нас, – вздохнула Эвелина. – Спать ляжешь здесь на диване.

– А утром? Утром вы не выставите меня за дверь? – всхлипнул Давид. – Мне некуда идти… Я боюсь выходить на улицу!

Барбара не спала всю ночь: в соседней комнате плакала мать, а в холле стонал молодой Сфард.

Вторжение Германии в Польшу послужило началом самой кровопролитной войны двадцатого века – Второй мировой. Стратегическое развёртывание германских вооружённых сил против Польши было подготовлено и осуществлено на основе директивы Верховного командования германских вооружённых сил «О единой подготовке вооружённых сил к войне». Этой же директивой устанавливался срок начала военных действий – 1 сентября 1939 года.

Несмотря на заверения дружбы со стороны Германии, в январе 1939 года маршал Рыдз-Смиглы распорядился начать разработку плана оборонительных мероприятий для отражения угрозы нападения со стороны Рейха, которая к тому времени стала реальностью. С самого начала стало ясно, что по численности немецкая армия более чем в два раза превосходит польскую.

Утром 1 сентября 1939 года немецкие войска перешли польскую границу. Армия вступила в тяжёлые оборонительные бои, ожидая помощи Англии и Франции, которая так и не последовала. Вермахту не удалось разгромить польскую армию в приграничных боях, и главнокомандующий польскими вооружёнными силами Рыдз-Смиглы приказал армиям «Лодзь», «Познань», «Поморье» и «Модлен» отойти ближе к столице. Польское правительство спешно покинуло столицу и переехало в местечко Куты близ румынской столицы.

Несмотря на отчаянное сопротивление польских армий, вермахту понадобилось менее двух недель, чтобы захватить большую часть Западной Польши. 12 сентября танковые соединения Гудериана прорвали оборону у Минтьск-Мазовецки, и через два дня Варшава была полностью окружена.

Вся польская кампания продолжалась 36 дней, 694 тысячи польских солдат и офицеров попали в плен к немцам, 217 тысяч – к русским. Около 100 тысяч спаслись бегством через границы Литвы, Венгрии, Румынии. Точное количество погибших солдат и офицеров польской армии установить практически невозможно.

Историческая справка

О том, что началась война, Барбара и Эвелина узнали утром первого сентября. Эта страшная весть буквально влетела в открытую форточку окна. Жители близлежащих домов высыпали на улицу и громко обсуждали её.

Мать и дочь отнеслись к ужасной новости по-своему. Эвелина тяжело опустилась на диван в холле. Взгляд её затуманился слезами. Барбара видела, что из груди матери рвутся наружу рыдания, и она изо всех сил старается сдержать их, чтобы не потревожить дочь и Давида, который с угрюмым видом сидел в кресле и весь дрожал. Он смотрел в одну точку, ничего не видя и ни о чём не думая.

На улице кто-то закричал пронзительно и надрывно. Барбара вздрогнула, словно очнувшись после долгого обморока. Она хотела подойти к окну, но передумала. Ей не хотелось видеть убитых горем людей, ещё больше усугубляя своё нервное потрясение. Девушка чувствовала себя опустошённой, разбитой, обессиленной. У неё словно все выгорело внутри.

Целую неделю они жили как в вакууме: никуда не выходили, ни с кем не встречались, да и их никто не навещал. Мать часами сидела у окна, смотрела куда-то невидящим взором и молчала. Ну а Барбара… Чтобы отвлечься от страшной действительности, она читала. Как никогда она нуждалась в помощи книг, надеясь, что они помогут ей взбодриться и восстановить душевное равновесие.