Алекс Чин - Иудейка

Одним словом, поручик был не только строен и красив, но и… Он был, как показалось Барбаре, загадочным и скрытным. Она вспомнила, что когда он взял её за руку, собираясь проводить до дома, Мазепа пришёл в себя и стал подниматься. Тогда поручик снова обрушился на него. «Убью, гад!» – единственное, что успел выкрикнуть бандит, и…

Короткая схватка закончилась. От удара трости по голове Мазепа снова рухнул на землю. Поручик, прихрамывая, приблизился к дрожащей от страха Барбаре и взял её под руку.

– С вами всё в порядке? – с тревогой в голосе поинтересовался он.

Всё ещё дрожа, она кивнула:

– Д-да, благодаря вам.

– Вам повезло, что я случайно проходил мимо.

Они посмотрели на неподвижное тело Мазепы, распростёртое на мостовой.

– Я провожу вас домой, – сказал поручик. – Сейчас для всякого рода подонков самое удобное время. Идёт война, и они выпали из-под контроля правоохранительных органов, а вы… Вы удивительно красивая девушка, а красота… Красота ваша сила и ваша беда, особенно сейчас, в тяжёлое военное время. Она притягивает негодяев всех мастей, и вам одной будет сложно противостоять им.

– А вы как оказались рядом? – спросила Барбара. – На улице никого не было, и я подумала, что… – она замолчала, будучи не в силах высказать того ужаса, которого избежала чудом.

– Я только сегодня вернулся с фронта, – сказал поручик. – И вам действительно повезло, что, следуя домой, я случайно свернул на эту улицу…

Вечер наступил незаметно и принес долгожданную тишину. Лицо Барбары застыло в маске мрачного размышления. Пальцы её теребили носовой платок. Эвелина лежала на топчане лицом к стене и время от времени нервно вздрагивала. Барбара не раз пыталась заговорить с ней, подбодрить добрым словом, но она угрюмо молчала.

Неожиданно кто-то постучал в дверь.

– Не отвечай! – испуганно прошептала Хая. – Сидим тихо, ни звука!

– А вдруг это кто-то из наших? – предположил Мордехай и осторожно приблизился к двери.

– Умоляю, не открывай! – прошептала взволнованно Хая. – Придут бандиты и ограбят нас. – Она содрогнулась и съёжилась, представив на мгновение, как бы это выглядело.

Не послушав её, Мордехай осторожно отодвинул засов и приоткрыл дверь.

– Эй, паны? – обратился человек в военной форме. – Я офицер войска польского. Эвакуироваться из Варшавы не желаете?

Волна облегчения прокатилась по обитателям подвала. Хая зажгла лампу, и все увидели, что незнакомец настроен дружественно.

– Сколько у вас здесь человек?

– Пятеро, – ответил Мордехай.

– На соседней улице несколько машин, – сказал военный. – Мы эвакуируем из города людей в сельскую местность. Никого не принуждаем, только предлагаем воспользоваться такой возможностью.

– А что можно взять с собой? – забеспокоилась Хая.

– Ничего, только документы, – ответил военный.

– А наш дом? Наша лавка? – заволновался Мордехай. – На кого мы всё это оставим?

– Это ваша забота, – взглянув на часы, сказал военный. – Если собираетесь покинуть Варшаву, то у вас мало времени. Когда в город войдут немцы, то вы потеряете не только своё добро, но и жизни. Так что… У вас на раздумье минут десять, не больше, пошевеливайтесь.

Он развернулся, собираясь уходить, но его остановил полный отчаяния возглас Мордехая:

– Но мы не можем бросить всё и уехать! Как мы там будем жить? Кто нас там ждёт?

Военный посмотрел на него с сожалением.

– Наша оборона трещит по швам, – сказал он. – Немцы давят так, что вот-вот сомнут ее в лепёшку. Если они войдут в город… Чего всем нам ждать от них, представляете?

Он развернулся и поспешил на улицу.

– Говорила мне в детстве мама: Мордехай, цени жизнь, сынок, – вздохнул Сфард. – Потеряешь жизнь, зачем тебе деньги? Я выслушал сейчас молодого человека и понял, как права была моя бедная мама.

– А моя мама говорила, что если нет у тебя денег, дочка, то зачем тебе такая жизнь? – вздохнула Хая. – Вывезут нас из города, высадят где-нибудь в лесу или в чистом поле, и… Немцы, если сюда придут, то и до деревень доберутся. И что делать тогда? Может, в небо вознестись?..

– Надо всё бросать и немедленно уходить, – вскочил с места Давид. – Я не хочу, чтобы немцы убили меня!

Его слова прозвучали тихо и серьёзно, но для родителей они громыхнули как раскат грома в ясную погоду.

– Сынок, садись-ка лучше обратно и не вякай! – потребовал Мордехай.

– Сынок, сделай так, как отец велит, – поддержала мужа Хая.

– Нет, это вы делайте, что хотите, – огрызнулся Давид. – Я ухожу, а вы немцев ждите. Я читал в газетах, как они поступают с евреями у себя в Германии, а нас… – он вздохнул и продолжил: – А за нас они в первую очередь возьмутся, как только Польшу заберут.

– Сынок, ты умом тронулся, – беспомощно сказала Хая и опустилась на табурет.

– Нет, это вы тронулись, родители! – возразил вышедший из-под контроля сын. – Я вижу, что вы не спешите спасать свои жизни, а я очень хочу свою спасти. Не могу же я вытаскивать вас из подвала насильно?

– Ох, Боже ж ты мой! – вскричал Мордехай, гневаясь. – Послушай, почему бы тебе не заткнуться? Немцы ещё не вошли в город, и у нас есть время подумать, как дальше быть!

Давид несколько минут стоял неподвижно и смотрел на Барбару, ожидая поддержки. Не желая быть участницей семейной ссоры, она отвела в сторону взгляд. Тогда он подошёл к топчану, сорвал с подушки наволочку, и…

– Что ты собираешься делать, сынок? – простонала Хая, но Давид не ответил и стал складывать в наволочку продукты.

– Нет, я не отпускаю тебя! – воскликнул Мордехай возмущённо. – Ты никуда не пойдёшь, осёл вислоухий!

Давид завязал наволочку узлом.

– Вы всё ещё считаете меня глупым и несмышлёным, так? – сказал он. – А я умнее вас обоих!

– Ты никуда не пойдёшь! – выкрикнул Мордехай возмущённо.

– Хорошо, – сказал Давид. – Быстро собирайтесь и уходим вместе, или… Или я ухожу один и вам не удержать меня.

Мордехай и Хая переглянулись. Для них бросить всё и уйти было сравнимо с подвигом на передовой.

– Сынок, а ты уверен, что поступаешь разумно? – вытирая слёзы, спросила Хая.

– Я уверен, – Давид шагнул к двери, обойдя отца. – Прощайте, родители, мне нужно спешить. Если я не успею уехать, придётся вернуться, а это означает муки и смерть.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, он резко выдохнул и вышел в приоткрытую дверь.

– И нам пора домой, доченька, – вдруг оживилась Эвелина. – Что если папа вернулся, а нас нет?

– Да, мама, идём, – поддержала её Барбара. – Вернётся папа с фронта или задержится, но мне очень хочется посмотреть, в каком состоянии наш дом, если от него вообще что-то осталось.

– Кто вы? – он изумлённо посмотрел на стоявшую рядом с его лежанкой женщину.