Иван Плахов - АдрастеЯ. Или Новый поход эпигонов

Одичавшие люди и очеловечившиеся обезьяны разбрелись по окрестным горам и, как гласит местное преданье, присоединились к одной из многочисленных горных народностей, усвоив местную речь и местные традиции. Первенцев же с громкими библейскими именами их кормилицы забрали к себе на воспитание. Никто ничего не знал о необыкновенном происхождении Адама и Евы, за исключением их попечительниц, но те благоразумно предпочитали молчать, чтобы не будить демонов прошлого.

В метриках Еву записали под фамилией отца, а Адама – под фамилией профессора. Так и стали они Евой Насралла и Адамом Лурье. Когда дети выросли, Еву отдали замуж за местного фотографа Акакия Порнографию, а Адам устроился работать электриком в районный дом культуры.

Дальше их пути разошлись: Ева осталась в Сухуми, а Адам уехал в Тбилиси, где сделал головокружительную карьеру актера-комика, став одним из корифеев грузинского театра. В нем неожиданно открылись необыкновенные способности передразнивать людей, мастерски пародируя человеческие повадки. При этом Адам пользовался исключительным успехом у женщин, поскольку умел чувствовать, что они хотят от него. Благодаря этой врожденной способности он женился и умер, причем почти одновременно. Адам влюбился в примадонну своего театра Сару Поцак, жгучую еврейскую красавицу, которая была старше его на двадцать лет, и опрометчиво женился на ней, отвергнув чувства другой своей любовницы, жены парторга театра Тамары Ландо, чем спровоцировал ее написать на бывшего любовника и более удачливую соперницу донос в органы НКВД.

«Молодую» актерскую семью вскоре арестовали, а единственный сын Адама и престарелой еврейки остался на воспитании у ее родителей, Абрама Соломоновича Поцака и его жены Рахили Изральевны, урожденной Шмок. Они души не чаяли в единственном внуке: он был последним, что осталось от их исчезнувшей дочери, которую они больше так и не увидели.

Мальчик жил в мирной тбилисской еврейской семье, где почиталось хорошее знание русской литературы и полная лояльность существующему политрежиму. Вместе со страной маленький Давид пережил голод и лишения Великой Отечественной войны, послевоенные трудности и эпоху борьбы с космополитизмом.

Он поступил на филфак Тбилисского университета в 1958 году, когда духовная жизнь страны бродила и бурлила: началась «оттепель». Для молодых русских авторов то время было поистине золотым: разрешили открыто говорить о том, что ранее было запрещено партией, то есть почти обо всем, что ежедневно случалось в мире.

Давида, правда, это не очень интересовало, поскольку он очень хорошо усвоил уроки деда и интересовался творчеством только Пушкина и его друзей-лицеистов. На втором курсе университета он очень удачно женился на застенчивой грузинской княжне Сулико Гамарджопа, и у них вскоре родился сын, которого счастливый отец назвал Львом – в честь великого Льва Толстого.

Молодой студент, ставший отцом, ждал, что сын оправдает его честолюбивые ожидания и будет всемирно известным писателем. Для этого Давид заставлял беременную жену каждый вечер читать вслух «Войну и мир», чтобы сын еще в утробе матери приобщился к подлинной литературе.

Фантазия маленького Льва оказалась поистине дьявольской: с раннего детства он начал проявлять удивительные способности и на редкость легко для ребенка сочинял стихи и сказки.

Казалось бы, будущее молодого вундеркинда было ясно и светло. Но тут, как это часто бывает в жизни, всё круто изменилось. Лев рос, и в его поведении стали проявляться просто зверские черты характера. По всей видимости, сказалась дурная наследственность дедушки Адама. Во-первых, вундеркинд стал агрессивным и постоянно дрался со сверстниками, хотя, хлипкий, частенько проигрывал в драках, и его избивали до полусмерти. Во-вторых, Лев имел не по-детски развитое чувство юмора и передразнивал воспитателей и воспитательниц, отчего учителя еще в начальной школе терпеть его не могли. В довершение ребенок стал патологически похотливым: еще с детского садика полюбил подсматривать за девочками, как они справляют нужду или переодеваются.

Эта адская смесь таланта и патологии приводила родителей Льва в отчаяние, так как сводила почти на нет шансы ребенка выбиться в люди.

Тем не менее, годам к двенадцати его поведение вдруг снова необыкновенно переменилось. Лев, как в раннем детстве, вновь стал послушным и внушаемым и, к удивлению многих, блестяще окончил школу с серебряной медалью – с единственной четверкой по алгебре в аттестате зрелости. Мало того, он, еще учась в школе, начал печататься в газетах и даже опубликовал подборку своих стихотворений в мало кому известном региональном журнале для молодежи. Так что никто не удивился, когда Лев поступил, как и его родители когда-то, на филфак Тбилисского университета, на котором его отец к тому времени был старшим преподавателем кафедры и читал студентам лекции о Пушкине и его эпохе.

Именно учась в университете, Лев Давидович наконец-то открыл в себе бесценный, как он сам считал, дар чувствовать, чего хотят женщины, и пользоваться им себе во благо.

Впервые он ощутил его в Абхазии летом 1975 года, когда гостил у своего двоюродного дяди по материнской линии Лазаря Хуяшвили. Лев очень хорошо запомнил тот день – 2 августа. Он был со своей теткой в саду и вдруг ясно почувствовал, что она думает: в легком запахе пота, который исходил от ее дебелого тела, ясно стал проступать кислый аромат холодного белого вина. Лев быстро сходил в дом и, спустившись в подвал, нацедил из огромной черной бочки стакан белого вина, затем вернулся в сад и протянул его тетке со словами: «Как вы и просили», чем поверг ее в полное недоумение.

Оказалось, что она действительно пять минут назад подумала, что в саду очень жарко, хорошо бы выпить холодного винца, но вслух это не произносила. Первая удача с запахом желания натолкнула Льва на мысль, что это не случайность, а закономерность, которую ему нужно исследовать в себе и других.

В тот же вечер он получил такую возможность. К ним в гости пришел сослуживец его дяди, крупный мускулистый мужчина лет сорока, при виде которого тетка вдруг стала кокетничать, и от нее потянуло чем-то едко сладким, отдаленно напоминавшим запах привокзального туалета.

Лев Давидович был готов поклясться, что тетка жаждет отдаться этому незнакомцу. Застолье затянулось допоздна, и гостя оставили ночевать в доме, постелив ему на террасе, рядом с комнатой, в которой жил племянник.

В середине ночи Лев проснулся от того, что услышал скрипы и шорох снаружи. Он тихонько встал и незаметно выглянул в окно, выходящее на террасу. Увиденное его ничуть не удивило: тетя и незнакомец на собачий манер интенсивно совокуплялись, при этом стараясь не очень шуметь, чтоб не разбудить спавшего на верхнем этаже хозяина дома.