Аника Вишес - Жажда доверия. Умеют ли чудовища любить?

Очнувшись от раздумий, Кристина посмотрела на часы. Еще 15 минут и можно ехать домой. За всеми этими глупостями она почти ничего не успела сделать. Идеальный студент и работник не должен иметь сердца.

Потолкавшись в вечерних пробках чуть дольше обычного, Кристина поднималась по лестнице к своей квартире, под дверью которой ее ждал сюрприз. Большая корзина бледно-розовых тюльпанов, дышащих нежностью и свежестью, хрупких и таких трогательных.

«Развиваешь в себе хороший вкус? Делаешь успехи».

Кристина холодно развернула вложенную записку, ожидая увидеть так очередную мольбу о прощении от того, кто так коварно предал ее, но вместо этого увидела чужой, ровный и размашистый почерк:

«Прости меня за то, что ты ушла!»

Она широко улыбнулась. Герман всегда умел тактично дать ей понять, что она не права. Она и сама теперь жалела о своем бегстве. Ведь он, действительно, говорил правду насчет ее неверного выбора.

Ей стоило извиниться. Или воспользоваться данной ей возможностью и «простить его»? Какая разница. Хорошо бы, чтобы он позвонил. В конце концов, раньше у них было столько общего. Она никогда не признавалась себе, но на протяжении этих лет в разлуке скучала по нему. По всему тому лучшему, что в нем было.

Сидя дома у компьютера, Кристина то и дело посматривала на телефон. Вся квартира благоухала цветочными ароматами. Никогда еще у Кристины не было дома столько цветов.

«Надо же, оказывается, стоит остаться одной, как тебе начинают дарить букеты один за другим. Всегда думала, что наличие мужчины означает наличие цветов, а не наоборот».

Розы она так и оставила на кухне, а вот место в спальне на комоде досталось тюльпанам.

«Уж вы-то не будете пугать меня по ночам».

Брида тоже оценила всю прелесть новых цветов со свежими хрупкими листьями и сразу же попыталась их обжевать.

– Брысь! Не смей! Даже и не думай. Иди на кухню и ешь эти чертовы розы!

В тишине квартиры раздался телефонный звонок. Кристина с надеждой посмотрела на экран мобильного.

– А, это ты…

Звонил ее бывший. Она отбила звонок. Он позвонил еще раз, но она снова нажала на сброс. Затем квартира вновь погрузилась в тишину.

«Сегодня он не позвонит мне».

Подумав, Кристина хотела выключить телефон на ночь, чтобы кое-кто, чей звонок был бы ей не в радость, не разбудил ее среди ночи, настойчиво желая помириться, но в этот момент мобильный снова зазвонил. Номер был незнакомым.

Герман? Или ее бывший с чужого телефона?

Гадать было бессмысленно:

– Алло?

– Привет. Так ты простишь меня?

Она сразу узнала голос.

– За то, что я ушла?

Она не видела его лица, но чувствовала, что его губы растянулись в улыбке.

«Не думай о его губах. Это просто сон. Ничего больше».

– Еще я могу извиниться за всю ту правду о твоем бывшем, которую сказал и ту, которую не успел сказать.

– Да ты просто мастер извинений! Только почему извиняешься ты, а стыдно мне?

– Наверное, потому, что это Я ужасно виноват, – он тихо засмеялся мягким бархатистым смехом.

– Прекрати играть со мной в эту игру, – она сдерживала мягкую улыбку.

– Я играю с тобой только в те игры, которые тебе нравятся, помнишь?

Кристина молчала. Конечно, она помнила. Он всегда во всем ей потакал.

– Итак… – его мягкий, тягучий голос прервал тишину.

– Итак… – ожидающе повторила она.

– Я хочу пригласить тебя поужинать куда-нибудь. Только ты, я и больше никого с нами. У меня к тебе есть разговор.

– У меня к тебе тоже есть разговор, и дело не терпит отлагательств.

– Слушаю тебя.

– Скажи Алексу, чтобы не приближался ни к кому из моих подруг.

– А почему ты сама ему об этом не сказала?

– Возможность не представилась.

– Ну, конечно, – послышался короткий смешок, – Хорошо, я передам ему. Так как насчет ужина?

– Ужина двух старых друзей… – она задумалась лишь на мгновение, – Хорошо. Когда?

– Например, завтра.

– Завтра я не могу. Буду занята на работе. Катастрофически не успеваю сдать чертежи в срок.

– Чертежи? И на это ты хочешь тратить свою драгоценную жизнь? – он снова засмеялся.

«Обожаю, когда он смеется. Его смех похож на коньяк. Обжигающе-обидный и терпкий, но оставляющий после себя приятное чувство теплоты. Он опьяняет. И того, кто его слышит, и, похоже, его самого. Должно быть, когда он смеется, то даже чувствует во рту коньячный вкус».

– У тебя во рту нет привкуса коньяка сейчас? – ей хотелось немного сбить его с толку.

Герман прекратил смеяться:

– Нет. Если честно, есть привкус кое-чего другого. Тоже крепкого, но это не коньяк. И тебе лучше не знать о том, что это. Так что насчет завтра?

– Я же сказала, завтра я не смогу. И не настаивай, – « и не снись мне больше».

– Не могу. Это не в моей власти.

– Настаивать – это не в твоей власти?!

Он промолчал, затем спросил:

– Так значит, послезавтра? В среду?

– Хорошо. В среду там же в 7 вечера. Устроит? – Герман уже начинал раздражать ее своей настойчивостью.

– Может, лучше выбрать какой-нибудь респектабельный ресторан?

– Нет, я не хочу. Так или никак, – отрезала Кристина.

– Идет. Приятных снов.

– И тебе.

Она сразу же услышала гудки. Он хоть дослушал? Ника явно ошибалась на его счет. Где тот несчастный влюбленный, страдавший от ее ухода и немилости? Ей позвонил уверенный в себе и насмешливый Герман. Уж не за этим ли он приехал? После того, что она с ним сделала, не отомстить ли он хочет? Теперь, спустя годы, когда она осталась одна, преданная и разбитая, не хочет ли он показать ей, как она сильно ошиблась тогда, в свои 17 лет? И сделать еще больнее.

Момент был выбран идеально. Это могло быть правдой. Все сходилось.

Так что же, не идти? Просто не появиться в назначенное время в назначенном месте? Не брать трубку? Это не выход. Он знает ее адрес, приедет, будет ждать под дверью, сколько потребуется. Если Герман что-то задумывал сделать, он делал, чего бы ему это не стоило.

Значит, выход один. Идти. И быть настороже. Не давать себя запутать и не позволять ему играть с ней и с ее чувствами.

Кстати, об играх. Кристина взяла с комода вазу с тюльпанами и вынесла ее на кухню. Поближе к ненавистным розам и подальше от себя.

Летние каникулы не задались с самого начала. Солнечных дней было мало. Все чаще небо хмурилось, и стояла ужасная духота, как перед грозой. Но гроза никак не приходила, и ожидание затягивалось. Конец июля, когда хорошо было бы понежиться на солнышке у озера, выдался каким-то муторным, безветренным, гнетущим.

Кристина ждала и желала грозы. Почти так же, как встречи с Германом.

С того первого звонка на новогодних каникулах Герман стал звонить регулярно. Они с Кристиной подолгу болтали о всякой ерунде. Только вот виделись нечасто. А вернее всего однажды с момента героического или не очень спасения Кристины от шайки разбушевавшихся подонков.