Олег Лукошин - Варварские Строки

– Видимо одна осталась, – объяснила Марина.

Рады были и этому. Коля открыл обе банки зубами. Огурцы были слегка протухшими, как, впрочем, и аджика, но вполне съедобными. Аджика ему понравилась. Сначала он окунал в неё огурец, но на огурцах она не держалась, и он стал черпать её ладонью.

– Ложку возьми, поросёнок! – протянула ему кривую и ржавую ложку Марина.

Коля замахнулся, чтобы врезать ей. Марина, закрыв лицо руками, подалась назад.

– Не буду, не буду больше!

– Хватит! – сказал он, закрывая банки. – На потом оставим.

– Правильно, – кивнула Марина. – Потом тоже захочется.

У калитки раздались шаги. Чья-то тень мелькнула за окнами.

– О-о-о, – погрустнела девушка. – Мать приехала. Как я не хочу её видеть!..

Старая Сука скалилась.

– Что, попался!? – кивнула она Коле.

Тот шарил глазами по углам не то в поисках путей для бегства, не то отыскивая что-нибудь тяжёлое и твёрдое. Дверь открылась, и высокая худая женщина лет тридцати пяти вошла в дом. В руках её было ведро и сумка.

– Ого! – окинула она взглядом комнату. – Весёлая компания… Жениха что ли завела?

– Он не жених, он мой муж, – с наигранным оскорблением ответила Марина.

«Ведь муж, да?» – вопрошали её глаза.

– Ничего себе, – хохотнула женщина. – Ну ты даёшь стране угля!

Она сняла обувь, прошла к столу, поставила ведро с сумкой на пол и осмотрелась.

– И огурцы успели найти, и аджику… – задумчиво смотрела она на банки. – Ладно, ешьте, – махнула потом рукой, – всё равно испортились бы.

Нагнувшись, она достала из сумки привезённую с собой еду. Буханку хлеба, пакет молока, а также куриный окорок в целлофановом пакете.

– Как тебя звать, муж? – спросила она Колю.

– Его звать Николаем, – ответила за него Марина. – Я в него сразу влюбилась.

– Ольга, – кивнула женщина. – Костёр разведёшь?

– Разведёт, разведёт, – пообещала Марина. – Где спички?

Взяв у матери спички, она потащила Колю наружу.

– Терпеть её не могу, – говорила ему на ухо. – Из-за неё сюда и приехала. Я ведь из дома сбежала. Два дня жила спокойно, и вот – она тут.

– Я сразу догадалась, – кричала из дома мать, – что ты сюда уехала. Ладно, думаю, пусть пару дней поголодает, всё равно никуда не денется.

– Слышишь? – толкнула его в бок Марина. – Стерва, да?

– На твоём месте, – сказала Старая Сука, – я бы отсюда смоталась. Гнилые людишки. Неизвестно, что у них на уме.

Повертев в руках коробок спичек, Коля принялся разводить костёр. Марина подтаскивала сучья.

– Ты даже представить себе не можешь, – жаловалась она, – какая она злая, моя мамашка. Сейчас добренькой притворяется, не верь ей. Она как начнёт дурью орать, бьёт меня чем попало, матерится. Бухает по чёрному, мужиков в дом водит, трахается с ними как кошка. Ты смотри, не попадись к ней, а то она и с тобой захочет.

Костёр потихоньку разгорался. В саду стояла помятая печка-буржуйка, разжигали в ней. Коля, сколько себя помнил, всегда любил огонь. Сидеть в кромешной тьме у добродушного и таинственного огня – что могло быть лучше. Языки пламени заплетались в причудливые узоры, манили. Ничего не хотелось больше, огня было достаточно, на нём сходились все стремления и потребности.

– Следите за водой, – поставила Ольга на печь кастрюлю. – Как закипит, скажите.

– Ладно, – отозвалась Марина.

Ольга не торопилась уходить.

– Коля, – провела она ладонью по его волосам, – а сколько тебе лет?

– Не знаю, – буркнул он.

– Слышала, не знает! – воскликнула Марина.

– Ну как же так не знает, – не убирала руку мать, – все знают свой возраст.

– О своём молчи лучше, – снова попыталась уколоть её дочь.

– Почему молчи? Я ещё очень молодая девушка.

– Девушка! – хмыкнула Марина. – Старуха скажи.

– Мне всего тридцать три. Я ведь Маринку в семнадцать родила. Может, чуть старше выгляжу, но в душе я совсем ещё юная.

– Слышишь? – толкнула Марина Колю в бок. – Совсем свихнулась баба, да?!

Мать дала ей подзатыльник.

– Ты прекрати со мной так разговаривать! Ты ещё сопля зелёная. Я шучу, шучу, а потом как врежу – не поздоровится.

– Во, началось, – плотнее прижалась к Коле девочка.

– А Коле наверно лет двадцать, да ведь, Коль? – продолжала Ольга, уже добродушно. – Самый лучший возраст. Ни забот, ни хлопот.

– Хватит паясничать, – попросила Марина. – Занимайся своими делами.

Присев, Ольга ткнула её кулаком в бок.

– Ещё хочешь?

– Хочу, – огрызнулась девочка.

Мать врезала ей ещё раз.

– Прекрати! – ударил её по рукам Коля. – В морду захотела?!

Ольга расплылась в улыбке.

– Ого, суровый какой!

Марина с гордостью и обожанием смотрела на Колю. Ольга снова его погладила.

– Да шучу я, чё вы… За водой сходишь, Николай? Ещё понадобится, а больше нет.

– Он не знает где вода, – сказала Марина.

– Ну пойдём, я покажу.

– Я сама покажу, – поднялась Марина на ноги. – Пойдём, прогуляемся. А то на эту смотреть – с ума сойдёшь.

Коля не возражал.

– Коля! – недоумевала Старая Сука, – неужели тебе нравится с ними, а? Ну я понимаю, поесть, поспать – ну и всё, хватит.

– Отстань, – буркнул он.

Старая Сука неодобрительно сморщилась.

– Видишь, как мамашка начала к тебе подбираться, – говорила Марина. – Ей завидно, что я тебя отхватила, вот она и злится. Ты не поддавайся ей, сопротивляйся. Я уж в любом случае лучше, да ведь?

– Конечно.

Из-за туч первый раз за день выглянуло солнце. Снова прятаться не стало. Небо очищалось, и остаток дня обещал быть солнечным и тёплым.

Вернувшись с ведром воды, они легли загорать. Марина принесла из дома облезлое покрывало с многочисленными дырами, расстелила его между грядками и пригласила Колю присоединиться.

– Давай голыми, – предложила она. – Всё равно никто не увидит.

– Мать твоя увидит.

– Ну и хрен с ней. Лопнет только от завидков.

Разделись догола.

– Какой ты грязный! – гладила его по спине Марина. – Прямо целые комья отваливаются. Давно не мылся?

– Не твоё собачье дело.

– Ну ничё. Домой приедем, помоешься.

Ольга возилась у печки. С усмешкой посматривала на них.

– Мне так нравится тебя по попе гладить, – говорила Марина. – Знаешь, это мечта детства. Я так и представляла себе: рядом со мной лежит муж, мы оба голые, а я глажу его по попе.

– Радуйся, – сказал Коля. – Твоя мечта сбылась.

Сзади раздались шаги, по земле распростёрлось ещё одно, не менее ветхое, одеяло, и Ольга, тоже голая, улеглась рядом с ними.

– Можно к вам? – улыбнулась.

Марина скривилась.

– Фу, дряблые титьки свои не светила бы!

– А они не дряблые, – тронула себя за грудь Ольга. – Они вон ещё какие тугие! Вот потрогай, Коль.

– Не хочет он твои титьки трогать!

– А вдруг хочет? Коль, хочешь?