Маргарита Минина - Марго и демиург. Роман

***

После этого собрания театрального коллектива театра «Нечайка», большая и лучшая половина труппы в лице юных актрис пребывала в состоянии восторга и упоения. Мы были восхищены идеей, а, главное, нашими режиссерами, и наперебой восклицали:

– Какие они прекрасные!

– Какие талантливые!

– Да нет! Они просто святые!

Наш пыл несколько охладила Ленка Павлова, заявившая:

– Ага, знаем мы этих святых, особенно, если они в прошлом были «служителями Мельпомены».

– Да ты, Ленка, откуда о них знаешь?

– Да уж знаю.

– Но откуда все-таки?

– Так у меня тетушка режиссер в очень известном московском театре.

Когда Ленка назвала всем нам известную фамилию и театр, в котором тетушка работает, мы просто ахнули:

– Неужели она – твоя тетя?

– Представьте себе, тетя. И вот эта самая тетя много чего про них рассказывает, если выпьет.

– И что же она рассказывает?

– Да ничего особенного. Например, что все они без исключения целыми днями бухают и трахают всех молоденьких актрис. Так трахают, что просто пыль театральная висит столбом, как будто ковры выколачивают.

– И что?

– А то, девки, что вы тоже относитесь к категории молоденьких актрис. Даже чересчур молоденьких. Свежачок, можно сказать. Поэтому я вам настоятельно советую, а особенно тем, кто от них глаз не могут отвести (тут Ленка выразительно взглянула на меня) уши не развешивать от их речей, а поостеречься. А то как бы кого-то они под шумок не обрюхатили.

– Злюка ты, Ленка! – вспыхнула Элька, перехватившая ее брошенный на меня взгляд. – И язык как помело. Наши-то тут причем?

– Мое дело предупредить, – ухмыльнулась Ленка и величественно, как Комиссаржевская, удалилась.

***

В тот же вечер я рассказала родителям о режиссерском замысле АМ. Папа сказал: «Да, интересно. Но задача слишком трудная для самодеятельного театра. Боюсь, вам она окажется не по зубам». Мама с ним согласилась, но сказала: «Пусть попробуют. В любом случае, это будет здорово. Мне даже завидно. Я слишком поспешила родиться!.. Сама с удовольствием оказалась бы на их месте. Увы, у меня такой возможности не было. Ах, где мои семнадцать лет!»

А со вторника мы приступили к репетициям. Вопреки тому, что АМ сказал на последней встрече, они все-таки начали с «этюдов», чтобы лучше оценить актерские возможности каждого. Они просили нас разыграть какую-нибудь сценку – например, как мы собираемся, опаздывая в школу. Или как мы ведем себя при встрече с человеком, с которым находимся в ссоре. И так далее. Мы пытались что-то изображать. «Естественнее, естественнее себя ведите! Помните о руках!» – покрикивал на нас АМ. КА тоже делал нам замечания, а иногда сам поправлял нас и показывал, как выразительнее выполнить тот или иной не дававшийся нам жест. У него всегда это выходило гораздо лучше.

Мы старались, как могли, но у нас не очень-то получалось. Наши режиссеры были явно недовольны и с тоской, насупившись, наблюдали за нашими усилиями. АМ, как человек более темпераментный, то и дело начинал ругаться:

– Что вы стоите и ходите, как деревянные?! И руки не знаете куда девать!

– Спокойнее, коллега. От ваших криков они совсем зажмутся, – успокаивал его КА.

После этих слов АМ на какое-то время стихал, но потом забывался и снова начинал нас «зажимать».

В общем, мы чувствовали себя очень неуютно и нервничали, когда наступала наша очередь что-то изображать. Но на второй или третий раз дела пошли лучше. Во всяком случае, я чувствовала, что мне порой удается немного расковаться и вести себя естественно. К этому времени мы, будущие «звезды», постепенно перезнакомились друг с другом, и у нас стало зарождаться что-то вроде актерского братства, что, впрочем, происходит всегда, когда группа людей увлеченно занимается каким-то общим делом.

***

На каждой репетиции АМ продолжал критиковать всех напропалую. Всех, кроме меня. И даже пару раз ставил другим в пример:

– Вы посмотрите на Марго, как она движется, и как управляется со своими руками. Они у нее, в отличие от остальных, никогда не висят, как плети.

Я при этом каждый раз вспыхивала от смущения, но чувствовала себя буквально на седьмом небе.

Как-то раз в ходе репетиции ко мне подсел КА и спросил:

– А куда ты собираешься идти после школы?

– Не знаю, я пока что об этом не думала. Наверное, в Иняз.

– А, может, тебе стоит подумать о театральном училище? Похоже, ты не без способностей. Даже жаль, что ты не парень, а то бы мы попробовали тебя на роль Отелло.

После этого разговора я была совершенно счастлива.

***

По мере того, как репетиции «Отелло» продолжались и усложнялись, КА смотрел на меня со все бОльшим интересом. АМ тоже порой задерживал на мне свой взгляд. Причем в его глазах читался не только интерес к «дебютантке не без способностей», но и что-то еще сверх того. Поймав этот взгляд, я рдела, как маков цвет, и тут же отводила глаза. И спрашивала себя: «Может, мне все это только кажется? Может, я просто выдаю желаемое за действительное?»

Оказалось, что нет – этот пристальный и «особый» взгляд заметили многие. Даже Элька однажды сказала:

– Слушай, Марго. А ведь АМ на тебя, похоже, глаз положил!.. Я вспыхнула и отмахнулась: «Ах, что за глупости!..» Другие «актрисы» ничего не говорили, но, похоже, начинали ревновать ко мне всеобщего любимца.

А АМ продолжал играть в эти гляделки, причем не только на репетициях, но и на своих уроках.

Вскоре тот факт, что АМ чуть чаще, чем на других, смотрел на меня и чуть дольше задерживал на мне свой взгляд, уже стало невозможно отрицать. И хотя я всячески отгоняла эти мысли, но особое внимание со стороны АМ очень мне льстило. Я, конечно, понимала всю безнадежность моей влюбленности в АМ. Но он мне снился чуть ли не каждую ночь. И, что греха таить, не всегда в этих снах представал передо мной в костюме и при галстуке.

***

Какое-то время гляделками все и ограничивалось. Потом я заболела ангиной и несколько дней не ходила в школу. На третий или четвертый день днем раздался телефонный звонок. Это был АМ.

– Как здоровье королевы Марго? – весело осведомился всеобщий кумир и добавил: – А почему бы мне тебя не проведать? Не возражаешь?

Я, разумеется, не возражала, а в душе так просто обрадовалась. Да и в его предложении не было ничего необычного – ведь наш классный наставник часто навещал ребят, которые надолго заболевали.

– Конечно, приходите, АМ. Я уже почти совсем выздоровела и угощу вас чаем.

Я тут же прибралась в квартире, поставила кипятиться чайник, достала из шкафа свое любимое малиновое варенье, конфеты, и стала с нетерпением ждать. Через полчаса раздался звонок в дверь. Я открыла, он стоял на пороге, а в руках у него были три гвоздички. Мне было очень приятно, потому что цветы я до этого момента получала только на свой день рождения и на 8 марта от одноклассников и от папы. АМ снял дубленку и несколько раз переспросил, не лучше ли будет, если я все-таки лягу в постель, а он посидит рядом. Но я сказала, что уже вполне здорова. И мы отправились на кухню пить чай.