Маргарита Минина - Марго и демиург. Роман

***

– Да, – снова подхватил АМ, – мы хотим дать вам шанс. И если вы воспользуетесь им, то спустя многие годы сможете с ностальгической благодарностью сказать, мол, и у меня это было. И я это испытал. Но… при этом нам с КА вовсе не улыбается создавать просто обычный школьный театр для разыгрывания невразумительных «детских» пьес, а то и просто готовить «монтаж» к празднику, чтобы родители умилялись, как хорошо и похоже играет на сцене их сынок или дочка. Нет, наши амбиции простираются дальше. Мы с вами попробуем сделать что-то незаурядное, что-то, не побоюсь этого слова, выдающееся. Ибо труп современного театра можно если не оживить, то хотя бы гальванизировать.

И такие случаи бывали. Только они все без исключения были связаны не с попыткой воспроизводить «жизнь как она есть», а в точности наоборот. Превратить театр во что-то совсем непохожее, максимально отдалиться от правдоподобия, показать именно то, чего в жизни как раз никогда не бывает. Зато в душе человеческой порою случается. В душе и в голове. Если, конечно, повезет.

Вот только в уходе совсем уж в условность, удавалось, хоть и редко, достигнуть успеха, – вмешался КА. – Это как с кораблем в бурю. Если капитан пытается причалить к берегу, который – вон он, совсем близко, то корабль обязательно разобьется о скалы, а если направить его в открытое море, то можно и спастись. И примеры такого чудесного спасения были. Например, театр абсурда или брехтовский театр. А в роли капитанов, которые уводят корабль подальше от жизни в область полной условности выступают режиссеры. И тогда зритель может увидеть сценическое действо умытыми глазами. Ближе всего к изобретению этого лекарства для театра подошел Всеволод Мейерхольд. И мы с АМ являемся в каком-то смысле его горячими поклонниками и учениками.

– Словом, мы будем строить театр не абы как, а с этой высокой целью. Даже если нам и не суждено будет ее достичь. Вы готовы на такую авантюру?

Ну, конечно же, мы были на нее готовы и дружно закивали головами.

***

– И вот тут вас ждет еще одна плохая новость. Первая, как, надеюсь, вы еще помните, заключалась в том, что театр – мертвый жанр. А вторая – в том, что самодеятельности мы с КА не допустим.

– Так это же, скорее, хорошая новость? – удивился кто-то.

– Это как посмотреть, – рассмеялся АМ. – По-моему, для вас она плохая. Поскольку, если вы все-таки решитесь участвовать в нашем театре, придется тратить на это уйму времени в ущерб всему остальному. И даже, возможно, учебе. Родители ваши будут этим очень недовольны. Начнут на нас с КА жаловаться начальству. И, вообще, если это не самодеятельность, то мы вслед за Пастернаком будем «не читки требовать с актера, а полной гибели всерьез». Ну, если и не гибели, то хотя бы полной и безусловной самоотдачи. Так что решайте сами, предварительно хорошенько подумав.

– А что мы будем ставить? – спросил кто-то. – Какую пьесу?

Тут снова поднялся КА:

– Ну, с пьесой мы после жарких споров как раз определились. И благодарить за это вы должны прежде всего АМ. Именно он предложил поразительную режиссерскую трактовку. Да-с, именно он.

Тут я испытала прилив гордости за АМ и с трудом удержалась, чтобы не обвести всех собравшихся торжествующим взглядом. КА продолжал:

– Даю подсказку. Как говорилось в одной очень старой фильме (он всегда так говорил, как в старину – не фильм, а обязательно фильма, в женском роде, поскольку так выходит, как он объяснял, гораздо выразительнее) – «а не пора ли нам, друзья мои, замахнуться на Вильяма нашего Шекспира?»

– Неужели Гамлет? Гамлета будем ставить? – радостно ахнули мы.

– А вот и не угадали. Шекспир да, но вовсе на «Гамлет», а «Отелло».

– А-а, – загудели мы разочарованно.

– Хотя, уверен, что никто из вас этой пьесы не читал. Поднимите руки, если кто все-таки читал.

Ни одна рука не поднялась.

– А в театре или в кино кто-нибудь «Отелло» видел?

Оказалось, что только один из собравшихся видел когда-то старую американскую экранизацию.

– Вот видите, – сказал КА, – а туда же. Но сюжет-то вы, конечно, все знаете. Кто может пересказать?

– Ну, в общем, Отелло – это негр, который был большим военачальником. На Кипре, кажется. И женился на белой красавице. А потом задушил ее из-за платка. Вот и все.

Мы засмеялись, а вместе с нами и оба учителя.

– Допустим, – все еще посмеиваясь, сказал КА, – Отелло был не негр, а мавр, то есть, скорее, араб. Но это мелочи. А пересказали вы совершенно замечательно – коротко и емко. И хоть никто из вас саму пьесу не читал, но интуиция у вас работает. Ваше разочарование понятно и справедливо. Ибо «Отелло», по моему мнению, самая неудачная из шекспировских пьес, чудовищно длинная, а сюжет, прости Господи, настолько искусственный, что современному зрителю показывать ее в первозданном виде никак нельзя.

– А зачем тогда ее ставить?!

– Знаете что? Рассказывать я вам пока ничего не буду. Лучше вы почитайте или хотя бы пролистайте на досуге шекспировский текст. И подумайте, как увязать эту нелепую историю с удушением из-за платка с современной жизнью? Придумайте какое-нибудь оправдание этому безумству, найдите мотив, понятный нынешнему зрителю. Превратите этот устаревший текст в современную и высокую трагедию. Или в фарс. Как уж получится. А ровно через неделю вы изложите нам свои драматургические версии. А АМ расскажет вам про свой режиссерский замысел. Идет?

***

Вечером я раскрыла Шекспира и стала читать «Отелло», втайне примеряя на себя имеющиеся женские роли. Их оказалось всего три, а девчонок было втрое или даже вчетверо больше. «Конечно, мне ничего не достанется, – разочарованно вздыхала я, – Но интересно все-таки, кого они назначат Дездемоной? Неужели Ленку Павлову?». Хотя надежда: «А вдруг меня?» все-таки иногда заставляла учащенно биться сердце. Но сама пьеса показалась мне бесконечно длинной и, действительно, очень скучной. Так что я не дочитала и первой трети. А уж зачем все действие крутится вокруг носового платка, и как это кружение можно оправдать в глазах современного зрителя, мне и в голову не приходило, как я ее ни ломала.

Через пару дней мы с Элькой обменялись впечатлениями. Они совпали – длинно и скучно.

– А мотив ты придумала, с платком, то есть? – спросила Элька.

– Нет. Да это, мне кажется, невозможно.

– Вот и мне тоже так кажется. А вот мальчишки, наверняка, что-нибудь придумают. Как ни крути, но надо признать – в чем-чем, а в этой, как ее… на «к» начинается…

– В креативности, что ли? – предположила я.

– Вот-вот, именно в креативности они нас и превосходят. И тут уж ничего не поделаешь. Жаль, конечно, что мы не такие креативные. Зато… – тут Элька сделала паузу. – Зато… симпатичные!