Алексей Горобец - Неброшенный камень

И обозначит светлое на тёмном,
И подмалюет тёмному рога,
Копыто или хвост, хотя рука
Уже творит движеньем потаённым
Знаменье крестное, сбиваясь…

И пока
Ещё есть время, всем неугомонным
Своим любовям, верам полусонным,
Надеждам, что заглядывают в рот,
Ты спешный учинишь переучёт.

И всё пройдёт.
И тихий снег пойдёт
Над безутешной скаредностью дней.
И явит нам погиблое столетье
Осколков слов, молчанье, междометья…

И сладость инея,
И белые соцветья
Рассветной изморози в кипени ветвей.

Ты уезжаешь.
Каплет.
Слёзы
Незрелых туч ещё светлы.
Пьют из-под крана воду осы,
И мокнут синие стрекозы,
И привередливы и злы
В билетных кассах мониторы.
И поезд –
Медленный, но скорый –
Пыхтливо топчет полотно.

Грехопаденье тусклых яблок
С ветвей уже завершено.
Пырья зелёное рядно
Повыцвело, бессилье тяпок
Забыто в междурядье грядок,
И занавешено окно.

И поезд топчет полотно,
Входя в другое измеренье.

И обрастает дребеденью
Пейзаж, и дребезжит стекло,
И что во благо, что во зло –
Не угадать, и отошло,
Ушло беспечное тепло –
В поля, в холодное биенье
Дождей,

И наше противленье
Дождям
Пока ещё светло.

Свежо предание,
Но верится с трудом…

Распродадим
Цветной металлолом,
Осядет дым и отсыреет дом,
Забьёт по крышам мокрый метроном,
И осени цветной водоворот
Отнепогодит всласть
Да и уйдёт.

И той зимой,
Что с нами заодно,
Зимой,
Где, в общем, всё предрешено,
Мы будем знать,
Как дальше быть и жить,
О чём жалеть,
А что, забыв любить,
И верить лишь снегам,
Метелям… Но

Темно грядущее
И сущее – темно…

Опять разлад, шатанье и разброд.
Опять разноголосье, разногласья.
Опять вопрос – свобода или счастье?
Любовь – почти всегда слепой полёт.

Седьмое небо – весело и жутко!
Безумных звёзд ночной парад-алле.
Дух зимнего тепла в печной золе…

И всё.
И унеслась на помеле
Без пристежных ремней и парашюта.

Ни примириться,
Ни расстаться нам!..
Живём, накручивая стаж
Душевных краж и распродаж…

А гроздья
Белыя
Акации
Уже не наши…
И не наш
Весны блистательный кураж:
Дождей ночная презентация,
Беспутных молний злая грация,
Восторг листвы,
Ветвей овация –

Любви
Счастливый ералаш!..

Снегов закатных серебро и олово!..

Судьбы твоей костлявые углы
В поддых всё норовят локтями голыми.
Но лезут, но скулят,
Но кружат голову,
Но кружат неостуженную голову
Слова любви – метельны и белы…

Среди угля и пепла, и золы –
Снегов закатных
Серебро и олово…

Цепь лопнула –
Прервалась связь времён! –
И плюхнулось ведро с водой в колодец.
Вороны ахнули. Вороны в унисон
Откашлялись. Вороний камертон
Нам задал тон беседы. Иноходец,
Наш прыткий «запорожец» – инородец,
Рванул и, спотыкаясь, поскакал
По пыльной колее куда подальше.
А дальше заносило нас тем дальше,
Чем резче на лице твердел оскал.

Вот так сошлось.
Ну, что нам всё неймётся!
На ворот липнет пыль и грязь,
И брань…
И ты всё чаще слышишь: – Перестань!
Порвалась цепь? И ладно. Обойдётся.
Любовь – она, где тонко, там и рвётся.
И в этом, верно, скрытый есть резон,
Что запоздал он, твой вечерний звон…

И нам для утешенья остаётся
Лишь звяканье
На вороте колодца
Пустой скобы
Под выкрики ворон…

Бодливая гульливая скотина
Бродила в сухотравье у реки.
В реке мутнела глина,
Грелась тина.
В тени тянули пиво мужики.

Сочили ковыли жару и сухость,
И пыльная томилась благодать.
И было как-то сразу не понять,
Что неча нам виниться и пенять
На близорукость нашу
Да безрукость.

Что беды все и лиха пересилив,
Все скорби уместив в одной строке,
Сщукарив раков в высохшей реке,
Мы с памятью земной накоротке

Обнимем небо –
Небо над Россией,
Над старой над своей Новороссией,

Вот это небо…
Здесь…
Невладеке.

Вино из одуванчиков
В стаканах Рея Бредбери,
Прозрения, пророчества,
Стругацкие с Азимовым!..
Давно не лезем в дебри мы,
Безропотно стареем мы,
Измотанные зимами
И засухами летними.

Но как оно заманчиво,
Вино из одуванчиков!..

Привет,
Шестидесятники
Семидесятилетние…

Осенний сумрак. Рядом – никого.
Сырая пыль, холодная и злая.
Её-то грязью мы и называем.

Как далеко до тёплых берегов!

Как далеко заводит нас свобода
Кондовой нашей фени – тёмный лес!
Вон пень-трухляк – торчит, аки дантес…
Поди, прощенья просит у народа…

Но это боль уже иного рода.

А тени чуждых ныне берегов
Бегут к тебе и задевают краем,
Где ты так безнадёжно узнаваем
Своим «и-а» на чьё-то «и-го-го»…

И сохнет пыль.
И грязь.
И те, кого
Ты не забыл,
Уходят в темь, пора им…

И, отболев разором и раздраем,
Мы новые надежды обретаем,
И это очень,
Очень нелегко…

Немолодые и усталые,
Говяды спят, скосив рога.
Судьба нашла,
Судьба достала их…
Бьёт свирестель. Цветёт куга.
Сом колобродит. Все при деле.
На УКВ рыдает Брамс.

И совмещаются пределы
Земных орбит,
Земных пространств…