Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Опять в лугах сегодня та, что повергает наземь,
Опять взглянувший на нее теряет тотчас разум.

И вновь сраженные лежат, не в силах встать из праха,
Она же ищет новых жертв, и я дрожу от страха.

Хотя бы вспомнила порой, бездомного согрела,
Покуда не ушла душа из немощного тела.

О ветер! Коль не суждено лобзать любимой ноги,
Развей мой прах и, как песком, усыпь ее дороги.

Легко смотреть со стороны, а ведь в порезах руки…
Взгляни, Юсуф, на Зелиху, мои оценишь муки.

О страж недремлющий — луна! Ты землю озираешь.
Но как моя проходит ночь, не ведаешь, не знаешь.

Я обезумел, но не жду к моей судьбе участья.
Хосрову, видно, не дано в любви изведать счастье.

Благословляю день, когда явился образ твой!
Не будь его, считал бы жизнь холодной и пустой.

Стрела любви пронзила грудь. Стенаю, боль страшна.
Нет, не любившим не понять, как мучает она.

Но сам ответить не могу, как сердце потерял:
Не знает, что произошло, сраженный наповал.

О пери, твой разящий меч моей душе грозит.
Я принимаю на себя удары, точно щит.

О дар и неба и земли, вершина красоты,
Что оба мира пред тобой? Для глаз милее ты.

Томясь в ночи, не знаю я, приходит ли рассвет,
Хотя зарею край небес окрашен в алый цвет.

Хосров рыдает, но с его слезами не шути!
Порою реки горьких слез смывают все с пути.

Насквозь пронизан этот мир тоскою и печалью,
Как будто радости вовек его не посещали.

И сердцу места не найти, скорбим и плачем вместе.
О счастье дней, когда оно покоилось на месте!

Ты веселишься — над тобой печаль витает тенью,
Не помню, чтоб она ушла хотя бы на мгновенье.

Счастливым небо — злейший враг, терзающий со страстью.
За что ж преследует меня? Ведь я не видел счастья.

Решил я: в беспечальный край печаль из сердца вылью,
Но оказалось, что печаль повсюду в изобилье.

А, впрочем, если б человек и жил как небожитель
Не ликовал бы. Ведь Адам — живущих прародитель.

Довольны жизнью лишь глупцы. Они богатству рады.
Разумный в этом мире нищ, хоть под ногами клады.

Хосров, коль в силах, возвеличь духовные твердыни!
Все остальное на земле подобно зыбкой глине.

О небо, дай на старость лет влюбленному отраду!
Я — ринд! За пиршественный стол с подругой юной сяду.

И, коль захочет стрелы глаз в меня она направить,
Под стрелы буду рад и грудь и душу я подставить.

Ей будут золото дарить, а я вручу несмело
В подарок ей мою печаль и немощное тело.

Прочь, назидатель! Не кори в измене правоверью.
Я — ринд! Хочу сегодня пить вино во славу пери.

А если сжалится судьба над участью моею,
Пригублю чашу юных уст и вновь помолодею.

Скачи ж, наездница, ко мне, молю во имя бога,
И под копытами Хосров расстелется дорогой.

Сердце к ней ушло, оставив то, чего оно желало,
И молва на перекрестках, как змея, вонзает жало.

Я и сам делюсь печалью и скорблю, не пряча слезы,
Ведь моим устам остались лишь несбывшиеся грезы.

Как мячом, играла честью, но победу, безусловно,
Над соперниками все же одержал я, пусть духовно!

Вся цена душе, о роза, твоему равнялась взгляду,
И, коль сердца не осталось, оболочки ей не надо.

На твоем пути, наверно, вовсе душу потеряет
Тот потерянный, чье сердце у тебя в руках сгорает.

Что отвыкнет от страданий и без сердца он едва ли
Тот, чье сердце так привыкло к безысходности печали.

О Хосров, не лучше ль сразу, не испытывая жалость,
Кончить все земные счеты, если сердца не осталось?

О вернись ко мне скорее, разлучившая с душою,
А не то в огне разлуки вспыхну пламенем алоэ!

Брось в жаровню, точно руту, чтоб горел перед тобой.
От сияющего лика отведу я глаз дурной.

Но страшись! Тебя замучу насмерть вздохами своими.
Тем, кто в душу бросил пламя, помнить следует о дыме.

Что душа моя — пылинка, солнце — твой чудесный лик,
Понял я, когда лучами в щели сердца он проник.

Пред моей любовью меркнут донесенные с любовью
И легенда о Меджнуне и преданье о Хосрове.

О себе и быль и небыль слышу я со всех сторон,
Я ж и впрямь, подобно ринду, до безумия влюблен.

О седой Хосров! С любовью кто могуществом сравнится
Коль заставила седины перед юностью склониться?!

Тебе всю душу отдаю —
ты свет зари, а я свеча.
Твою улыбку узнаю:
она легка, она свежа.

Умру — прольются надо мной
фиалок запахи весной,
Как будто дышит локон твой,
спадая волнами с плеча.

Глаза раскрою, подниму,
тебя как утро восприму,
Но ты мне даришь только тьму,
где ни просвета, ни луча.

Спасибо горю — здесь оно
со мной бессменное одно
Живет, не спит, меня давно
от одиночества леча.

И хоть черны мои зрачки,
но от немыслимой тоски
Светлы в них слезы и горьки,
дрожат, прозрачнее ручья.

Для всех любимая моя
лицо открыла, не тая,
Но сердце знаю только я,
нигде об этом не крича.

Хафиз воскреснет, оживет,
могильный саван разорвет,
Чуть мимо милая пройдет,
подобно ветру, горяча!

Без любви нужна ли мне весна?
Без вина мне чаша не нужна.

Что без милой луг и зелень сада,
Аромат, прохлада, тишина?

Что без соловья любая роза?
Вянет, осыпается она.