Юлия Друнина - Метель

От памяти
Некуда деться —
Ведь были же,
Были слышны
Короткому нашему детству
Раскаты Гражданской войны.

Как он отглажен,
Все на нем блестит —
Нет, вы на фото только поглядите! —
Мой командир санвзвода
Леонид,
Что в переводе значит «Победитель».

Тебя другим видала,
Командир,
Я после контратаки отраженной:
В шинелишке,
Светящейся от дыр,
Осколками и пулями прожженной.

В одной траншее
Нас свела война.
Тебе — за двадцать,
Ну, а мне — под двадцать.
Была в тебя по-детски влюблена —
Теперь могу
В таком грехе признаться.

И, может, чище не было любви,
Чем в этой грязной и сырой траншее…
Ах, юность, юность!
Только позови,
Я сразу бросилась бы
К ней на шею.

И тут же стала бы
Такой смешной —
Отчаянной, застенчивой и строгой…
Уже вся жизнь, пожалуй, за спиной,
Иду своей,
А ты — своей дорогой.

Но в дальнем уголке души стоит
Иконкой потемневшей
(Не судите!)
Мой командир санвзвода Леонид,
Что в переводе значит «Победитель».

У матушки-земли в объятье,
В грязи, на холоде, в огне
Бойцы мечтали о санбате —
О койке и о простыне.

Не выбросить из песни слова:
Трепались (если тишина)
О сестрах, их жалеть готовых,
Поскольку спишет все война…

Как, после взрывов и разрывов,
Побыв у смерти на краю,
Солдаты радовались диву —
Пожить в санбатовском раю!

Но вот прошли недели —
Странно:
Еще закутанный в бинты,
Еще с полузажившей раной,
Опять в окопы рвешься ты!

Уже с сестричкой трали-вали
Тебя не тешат, а томят.
Порой случалось, что сбегали
На костылях из рая в ад.

И, на пустое одеяло
Упав беспомощно ничком,
Тихонько слезы утирала
Сестричка детским кулачком…

На ничьей земле пылают танки,
Удалось дожить до темноты…
Умоляю: «Лишние портянки
И белье сдавайте на бинты».

Я стираю их в какой-то луже,
Я о камни их со злостью тру,
Потому как понимаю — нужно
Это все мне будет поутру…

Спят солдаты, автоматы, пушки,
Догорая, корчится село…
Где ж конец проклятой постирушке?
Ведь уже почти что рассвело!

Лейтенант Щебетов,
Вашим именем
Назван поселок.
Но немногие
Знают про то,
И немногим
Он именем дорог.
Просто думают: пение птиц
Послужило названью основой…
Лейтенант Щебетов!
Между нами — натянутый провод.
Лейтенант Щебетов!
Я дыханье тяжелое ваше
Слышу в шуме ветров.
Что по скалам насупленным
Пляшут.
Там вы с ротой прошли,
Где теперь
Не пройти альпинистам,
Где одни лишь стрижи
Режут воздух
С пронзительным свистом.
А ворвавшись в село,
Вдруг упали,
Сжимая винтовку…
Вновь апрель.
Замело
Алычовой пургой
Щебетовку…

Она влетела
В дымную землянку,
Прозрачна и легка,
Как стрекоза.
И словно марсиане
На землянку
Смотрели на нее
Во все глаза
Прорвавшие колечко окруженцы,
Вернувшиеся только-только
В строй,
Уже сто лет
Не видевшие женщин —
Ведь я давно
Была для них сестрой…
А стрекоза закончила десятый
И долго пробивалась
На войну…
Уставились солдаты
На комбата,
А молодой комбат
На старшину.
И старшина вздохнул:
— Поспи-ка, дочка,
Ведь утро, ясно,
Ночи мудреней…—
Забившись в самый
Теплый уголочек,
Одной шинелью
Мы прикрылись с ней.
Опять пошли на нас
«Пантеры» к полдню.
Был первый бой —
Ее последний бой…
Как звали эту девочку?
Не помню.
Но за нее
В ответе мы с тобой.
За то в ответе,
Чтобы не забыли
Про этих однодневочек-стрекоз…
Как трепетали
У девчушки крылья!
Какой застыл
В больших глазах вопрос!..

Себе дал команду
«Вперед!»
Израненный мальчик
В шинели.
Глаза, голубые
Как лед,
Расширились и потемнели.

Себе дал команду
«Вперед!».
На танки пошел
С автоматом…
Сейчас он,
Сейчас упадет,
Чтоб встать
Неизвестным Солдатом.

Хоть гордиться
Могу я судьбою,
Хоть погиб
В справедливом бою,
Все же так виноват
Пред тобою
Я за женскую долю твою!

Как я верил,
Что встречу победу,
Как шагал я к тебе
По войне!..
Горько жить
Нашим девушкам бедным
С одиночеством наедине…

Всю жизнь прошла я
Об руку с тобой,
Хоть в юности навек
Остался ты…
Привычной грустью
Обернулась боль.
Для раны
Годы —
Лучшие бинты.

А если б — чудо,
Если б ты воскрес,
То вдруг увидел,
Что грозят России,
С оружьем атомным
Наперевес,
За океаном те,
Кого спасли вы.
Да, всей планете
Гибелью грозят…
Останься в юности
Навек,
Солдат!

Мы первый мирный
Женский день встречали —
Без смерти,
Без пожаров,
Без пальбы…
Ох, мне б теперь
Тогдашние печали —
Стеснялась я
Окопной худобы!
Завидовала де́вицам дебелым —
В те дни худышки
Не были модны.
Три байковые кофточки
Надела,
Под юбку —
Стеганые ватные штаны.
Заправила их в ка́танки
Со смехом.
Была собою донельзя горда,
Уверена, что пользуюсь успехом
Из-за своих «параметров» тогда.
Беспечно
В рваных валенках порхала,
Привычно, как волчонок,
Голодна…
Где эта дурочка —
«Царица бала»?
С кем кружится,
Нелепая, она?

На груди
Ордена и медали,
А в груди —
Острой льдинкою боль…
Никогда
Твоих слез не видали,
И никто
Не дрожал над тобой.
Никогда
Не была ты женою —
Женихов отобрала Война…
Всю-то жизнь
Оставалась одною,
Женской радостью обделена,
Та, что в дни,
Когда вдруг покачнули
Лапы свастики
Дом наш земной,
Беззаветно
Рванулась под пули
Красный крест
Замелькал за спиной…

Дополз до меня связной —
На перевязи рука:
«Приказано в шесть ноль-ноль
Явиться вам в штаб полка».

Подтянут, широкоскул,
В пугающей тишине
Полковник в штабном лесу
Вручил «За отвагу» мне.

То было сто лет назад.
Могла ль увидать в тот час
Высокий нарядный зал,
Сверкавший от люстр и глаз?