Иаков Стюарт - Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (антология)

Вон полноводный Дун, а вот
Державный Ирвин вдаль течет;
Вон Эйр, забравшийся под свод
Ветвей лесных;
Ручьям же я утратил счет,
Считая их.

И видел я песчаный дол,
Где древний гордый град расцвел,
Где славный высился престол —
Там испокон
Вменяют мудрости глагол
Себе в закон.

Державный город-господин!
Смешенье зданий и руин!
Там незабвенный не один
Возрос герой {1} ,
Что вел ряды лихих дружин
На вражий строй.

И я восчуял вящий пыл,
И живо я вообразил,
Как всяк без устали разил,
Рубил сплеча —
Южан, предерзостных верзил,
Уму уча.

Страны спаситель {2} , славен будь!..
И Ричардтон {3} не трус отнюдь;
И Вождь {4} — на Сарке ранен в грудь,
Угас потом;
И Принц {5} — познал изгнанья жуть,
Судьбой ведом.

И призрак пикта-короля {6} ,
Чей прах сокрыла там земля,
Блуждает, воинам веля
На бой вставать;
И духи древние в поля
Выводят рать.

А в роще, где журчит ручей {7} ,
Где схимник жил бы, ей-же-ей,
Где нежный взгляд родных очей
Встречал бы я —
Гуляет недруг палачей,
Седой судья.

Почтеньем полнясь без конца,
Я зрел на сына и отца {8} :
Они Природы и Творца
Постигли связь;
Один — по праву мудреца,
Другой — молясь.

Стерегший Брайдона смельчак {9} —
Безвестен, погружен во мрак —
О славе грезил, мыслил: как
Себя вознесть?
Теперь о нем уведал всяк:
Герою — честь!

Я устремлял смятенный взор
На Музу, дочь Небес, в упор;
И думал: мне с давнишних пор
Она — родня;
Добрей заботливых сестер,
Мудрей меня…

— О вдохновенный мной поэт,
Отринь бессмысленный обет!
Ты маешься немало лет,
Но ты не стар!
Награду, коих выше нет,
Получишь в дар.

Великий Гений сей страны {10} ,
Которому подчинены
Благие духи вышины —
Им несть числа, —
Знаток искусства, и войны,
И ремесла.

Шотландский опекая люд,
Иные духи рать ведут,
Иные поощряют труд;
А от иных
К певцу, родившемуся тут,
Нисходит стих.

Под градом ядер и гранат
Они сердца воспламенят.
И патриот, войдя в сенат,
Внимает им,
И честной речи тяжкий млат —
Неотразим.

Дабы поэт или мудрец
В потомстве обрели венец,
Глаголет дух: найди, певец,
Вернейший звук!
Иль шепчет: выправь сей столбец,
О жрец наук.

И Фуллартон писал в пылу,
И Демпстер злу слагал хулу,
И Битти пел богам хвалу,
Как менестрель,
Пуская в скептиков стрелу,
Что била в цель.

Скромнейшим духам отведен
Меньшой разряд людских племен —
Поэт-крестьянин, плотогон,
Столяр, пастух;
Кому не помогает он —
Хранящий дух?

Он тяжкий колос желтых нив
Спасает, бурю отвратив;
Он учит, как провесть полив;
И от вреда —
Коль пастырь добр и не ленив —
Хранит стада.

Влюбленным даст он без помех
Вкусить восторгов и утех;
Поправит пахарю огрех
На борозде;
И позаботится, чтоб смех
Звучал везде.

И если дух окрестных сел
Меж прочих малышей нашел
Того, кто певческий глагол
Обрящет впредь,
Дух бережет его от зол
И учит петь.

Я — Койла: фея, коей здесь {11}
Дано лелеять град и весь,
Где Кэмпбеллы сбивали спесь
С южан-громил;
Избранник давний мой! Доднесь
Ты Музе мил.

Я встарь видала много раз,
Как ты, уставши от проказ,
Слагал ряды нестройных фраз
Под струнный звон,
Услышав песню иль рассказ
Былых времен.

Ты на морской стремился брег —
Увидеть волн ревущих бег;
И ты любил мороз и снег,
Когда очаг
Желанней многих вешних нег
И летних благ.

В лугах, с их майских покрывал,
Ты попусту цветов не рвал;
Ты слышал радостный хорал
В любом лесу;
Как ты впивал, когда был мал,
Весны красу!

Когда серпы срезали рожь,
По вечерам кипел кутеж;
А ты, не враг веселью, все ж
Наедине
Бродил, покинув молодежь,
Внимая мне.

Когда любовь, и с ней — тоску
На юном ты узнал веку,
Давалась трудно языку
Признаний речь;
И я учила, как в строку
Ее облечь.

Тебя порой безумный пыл {12}
В трясины страсти заводил;
Лучам обманчивых светил
Ты шел вослед;
Но светом этим все же был
Небесный свет!

А я учила, как верней
Воспеть любовь простых парней;
Ты славен стал в пределах всей
Моей страны;
И многие из лучших в ней
С тобой дружны.

Я не учу — и ты б не смог
Воспеть, как Томсон, лес и лог;
Возжечь, как Шенстон, огнь тревог {13}
В груди людской;
Излить, как Грей, чей светел слог,
В сердца покой.

Но подле несравненных роз
Цветет и скромный медонос;
И пусть вознес лесной колосс
Ветвей шатер —
Вблизи боярышник возрос,
И тешит взор.

Не сетуй же, и слез не лей;
И в меру сил — твори смелей;
И верь: ни милость королей,
Ни блеск наград
Не могут песне дать твоей
Желанный лад.

И вот речей моих итог:
Пребудь возвышен, прям и строг;
И верь: коль скоро ты сберег
В душе огонь,
То над тобой хранящий Бог
Простер ладонь.

Носи, поэт! — она рекла {14} ,
И подарила мне с чела
Венец невянущий — светла,
Добра, проста;
И прочь умчалась — как стрела,
Иль как мечта.

Луна! Ты светишь с высоты,
И мир почиет без забот;
Но зришь ли бедолагу ты,
Что вдаль бредет, и слезы льет?
Я стражду ночи напролет,
Мой скорбный нескончаем стон:
Утрата — наихудший гнет…
Любовь и жизнь — всего лишь сон.

Ты ледяные льешь лучи
На дальний холм и ближний луг;
Твой серп колеблется в ночи
На зеркалах речных излук…
Уйми, о сердце, горький стук!
О Память, совладай с тоской!
О, где скончанье лютых мук?
Ужель навек ушел покой?

— Не об измысленной беде ль
Притворно плачется пиит?
— Нет, не аркадская свирель
О мнимых муках говорит!
Обет, исторгнутый навзрыд,
Взаимный пламень… Видит Бог,
Таков — презрен и позабыт —
Любви взаимной был залог!

Как мы впервые обнялись!
Объятий не было нежней.
Как я душой стремился ввысь —
Во славу ей, одной лишь ей!
И вдруг… О сжалься, иль добей!
Ушла — как лед по водам рек!
Ужели стон презрела сей?
Ужель навек ушла, навек?

Ужели сердцем столь черна,
Чужда и чести, и стыда,
Что молвив: буду век верна,
Меня отвергла навсегда?
Увы! Коль горе, иль беда
Заступят ей житейский путь,
Несчастий грянет череда —
Кто их умерит хоть чуть-чуть?