Нора Дутт - Дигридское золото

– Батя сказал, что это Ухач договорился с каким-то господином. И тот дал заказ не в Белые псарни, а ему. Вот он и пытается. Надеется, что выгодно продаст.

– А, ага, понятно.

Они продолжили лазить по крышам псарен. Барсиф не понимал, что в этом весёлого и интересного, но Радис нравилось проводить здесь время. А больше ему ни с кем гулять не хотелось. С другими детьми у него не ладилось ещё сильнее, чем с ней. Мальчишке во многих играх было скучно, а ровесники не упускали случая подшутить над ним. Чудачка Радис никогда в дразнилках не перегибала палку и не делала подлянок, хотя он и знал, что её «дружба» тоже от безысходности.

Тем временем девочка пошла дальше по крыше псарни. Что-то под её ногой звонко хрустнуло, и она провалилась. Послышался грохот досок и прутьев клеток. Радис не кричала и даже не плакала. Барсифа испугало ее молчание. Он подбежал к краю дыры и увидел, что Радис сидит на сене в обломках ящиков и досок. Она цела, голову держит ровно и даже крови не видно. Напротив оскалившись стоит маститая сука, шерсть дыбом. Они не отрываясь смотрят друг на друга, пока собаке наконец не надоедает и та ложится на пол.

Барсиф засунул голову в дыру и осмотрелся. Возле стен лежали псы. Им почти не было дела до нарушителей спокойствия. И мальчик знал почему – они не бросаются на тех, кто ведёт себя тихо.

Это специальные собаки. Их полгода назад заказывали для королевской пыточной. Они должны по команде кидаться и грызть всё, что может издавать звук, как дурные. У животных был мутный глуповатый взгляд, словно в башке остались сплошное раздражение и бестолковая покорность. Нижняя челюсть уродливая, из пасти вечно текли мерзко пахнущие слюни. Шкура зверей только выглядела благородной. На самом деле с неё постоянно валилась шерсть. А ещё псари что-то делают с ними, из-за чего те кидаются молча. И целятся всегда в лицо, а не в горло.

Одна из собак заметила кудрявую голову и заинтересованно уставилась на него. Барсиф высунулся из дыры, думая, что делать. Никакой верёвки рядом не было, лестницы тоже, а значит самому ему точно не выйдет вытащить девочку. Барсиф начал паниковать. Он слез с крыши и побежал вверх по улице.

– Кого попросить помочь и кто не пожалуется отцу?!

– Кого попросить?

– Если отец узнает, что я там был, он меня убьёт!

– Кого попросить?

Одни мысли гремели в голове Барсифа ярким набатом, а другие злобно шептали. Казалось, что он слышит их наяву.

– Кого попросить?

Усна Дырявая Щека. Женщина, которая приходит к мачехе в конце недели. Тётка Хихта с яблоневым садом. Старый задира Гхи. Все они знают отца. Все до одного. Маленькая Лях, Солха, Карась Хинка. Все знают.

Он шёл по улице и осторожно заглядывал в лица, словно это могло подсказать, кто промолчит, когда воевода хакана У́снат спросит. И все они до одного не станут держать рот закрытым. Кто в воспитательных целях, кто не понимая, чем это грозит Барсифу, кто просто чтобы сказать гадость. А кто-то, наверное, ещё и приукрасит.

Зачем? Знать бы.

Он остановился и оглянулся. Несколько секунд колебался. А потом засунул руки в карманы и спокойно пошёл вперёд. Через два дома, в переулке, ведущем на Кривую улицу, мальчику попались соседские ребята.

– А где Радис?

Барсиф Сынка пожал плечами:

– Убежала куда-то.

***

Барсиф пробыл с новой компанией недолго. Через несколько часов Пыльная улица оживилась. Сынка был в самом начале Кривой, у старой липы, где никогда не ходило много народа. Дети сидели у дерева, на пригорке и отлично видели, что делают горожане. В какой-то момент на улицу выбежал некто, и все, кто могли, побросали свои дела и поспешили к Пыльной. Ребята, заметив такое оживление, не остались в стороне.

Когда дети бежали к ближайшему переулку, то мимо них промчались шавки с алебардами. Они настолько торопились, что едва не затоптали Барсифа. Но это была прекрасная возможность пройти в самую гущу событий, и компания воспользовалась ситуацией.

– Расступись! Расступись! В сторону! – кричал десятник нечеловеческим голосом.

Дети бежали прямо за ними, пока могли и успевали. А когда Барсиф на секунду остановился, то понял, что оказался близко к своему дому. Чувствуя неладное, он начал пробираться вперёд с удвоенными усилиями.

– Какой ужас. Дочку господина Сфета…

– А уже нашли её?

Барсиф споткнулся. Он второй раз за день ударился коленом.

– Не может же так быть, чтобы её задрали собаки? – шептал он.

Предположение, сказанное им самим, оказалось неожиданно страшным.

Толпа сомкнулась за шавками окончательно. Забыв про приличия и про осуждение взрослых, он прорывался вперёд с невероятным для ребёнка усердием. Проскальзывал под локтями, наступал на ноги, больно отпихивал маленькими руками наваливающихся со всех сторон великанов, а они шипели, ойкали и на секунду давали сделать ему ещё один шаг.

Как-то неожиданно он выпал вперёд и повис на перекладине заборчика его сада. Барсиф хотел было перелезть под ним, но кто-то ловко схватил его за локоть.

– Стой, стой, пацан. Не торопись! Не лезь!

Усна Дырявая Щека вцепился в его шиворот и дёрнул на себя, как собаку на поводке. Барсиф лягнул мужчину в коленку, а тот отвесил ему подзатыльник, схватил за шею и прижал к низкому забору. Сынка не успел рассмотреть, что происходит. Единственное, что он видел перед собой так это невысокий куст барбариса, угол дома и край крыльца, и то загороженный спинами шавок. Барсиф всё не мог разобрать, кто стоит перед самой дверью.

Из-за шавок вышла немолодая женщина. Сухая и тонкая, похожая на ту палку, которую недавно нашла Радис для меча. На шее старухи висели толстые бусы, похожие на нанизанные на верёвку перезрелые помидоры. Казалось, они тянули её к земле и поэтому она вытягивала шею вперёд, как корова с кольцом в носу.

Ка́пальщица.

Какая-то баба горестно всхлипнула:

– Ой, бедная девочка! О-ой!

У Барсифа всё внутри похолодело.

Капальщицу зовут принимать роды и залечивать собачьи укусы. Но Сынка не понимал, зачем она тогда стоит перед домом. Ей положено быть внутри и лечить.

– Господина бы позвать…

– Беспредел!

Отец Барсифа вышел к толпе. Она жадно подалась вперёд, облизнула губы, потёрла потные ладони. Уснат, грозно подняв руки, стал говорить что-то. Это было громко настолько, что Барсиф от страха дёрнулся назад, но не смог скинуть крепкую руку Усны.

– Господин нас слушать и не будет! Меня, вас, да кого угодно! И вернётся обратно. Поэтому мы проводим ритуал!

Капальщица оттопырила нижнюю губу и кивнула, подтверждая слова Усната. Кто-то из горожан выскочил вперёд. Барсиф не понял зачем. Шавки тут же сбили его с ног. Они перекинули алебарды поудобнее и встали в боевую стойку.