Юрий Киприянов - К югу от полуночи

– Подумай о том, что ты хочешь получить. Задумайся… Лучше закрыть глаза, нам так говорили.

И я подчиняюсь. Закрываю глаза, задумываюсь. Прислушиваюсь к своим ощущениям и желаниям, хотя и не особо верю, что что-то получится… Но тут я слышу крик Стейши.

– Э-эй! Прекрати! Спалишь же нахрен всю квартиру мне!

Я открываю глаза и… вижу между своими руками немаленьких размеров такой… классический фэнтезюшный фаербор!

– Очешуеть! – только и могу я сказать. Концентрация падает, и огненный шарик вспыхивает в последний раз и растворяется в воздухе.

– Ну ты даешь, Ленка! Это же было невероятно! Мы такие штуки только на втором курсе проходили. А ты вот так сразу… И огнем управляешь! Тебе точно надо к нам. Завтра же пойдем с тобой в Академию!

– Но…

– Никаких но! Я тебя проведу. Ты обязана учиться, а то со своей силой можешь весь город уничтожишь… – говорит ей эта деятельная особа, уже совершенно не задумываясь о том, что я хочу.

Хотя я и не знаю ответа на этот вопрос.

– Ладно-ладно! Я сдаюсь. Делай, что хочешь! – со смехом отвечаю. – Пойду я учиться. Если примут, конечно.

– А куда денутся? – подмигивает девица напротив и отпивает чай.

Когда стоишь перед дверью большого начальства – это всегда немного (или много) нервирует. Сколько раз мрачные двери высоких кабинетов оказывались напротив и заставляли дрожать коленки мелко-мелко. То это были родители, то директор школы, то декан, а потом и руководитель той веселой организованной версии дурдома, которая называлась детская поликлиника города Задрищенска…

И каждый раз одно и то же. Страх. Ком в горле. Расширенные зрачки. И нервная улыбочка.

Вот только… не сейчас. Будто сменив одежду, время и тело, я решительно отправил на задворки и былые привычки. Или правильнее думать все же отправила? Да бог теперь меня разберет. Единственное, что точно известно – надо перед входом оправить юбку немного коротковатого по моему мнению платья с большим количество висящих шнурочков… Стейша говорила, как эта фигня называется, да я не запомнил… не запомнила.

Пля.

А еще и сверху жмет, зараза. В это время большая грудь не была сильно модной, это я точно помню. И фасоны были соответствующие. А с моим богатством наверху и внизу (попа-то соответствующая) все становилось дюже сложно, ведь стоит мне просто хоть немного нагнуться, и привет засвет!

Твою ж дивизию через кобылу раком… С другой стороны, как приятно созерцать все это великолепие в зеркалах, не говоря уж про то, что любое прикосновение – это отдельный вид эстетического, осязательного и чувственного удовольствий.

Короче, я, похоже, просто балдею от того, что меня трогают. И чем наглее… тем больше получаю кайфа.

Сраный генератор, впихнувший меня в это сраное (хотя и очень сексуальное, чего тут душой кривить) тело. Похоже, действительно суккуб.

Пля.

Но тут из-за тяжелых дверей доносятся до моего слуха голоса. Знакомый голос Стейши. И неизвестный мне голос. Видимо – сам декан. Тот самый, что сейчас решает мою судьбу в этом мире. А я даже не знаю, что ему говорить, когда он будет спрашивать. Ведь у меня нет ничего о том, кто я есть здесь. А тот, кем я был там – это уже совсем не важно в этой реальности.

И что же делать, когда эта дверь все же откроется? Видимо, косить под дурачка.

Тьфу! Дурочку.

Привыкать надо к этому уже. А то эти сиськи размера D слегка дисгармонируют с обращением к себе в мужском роде. Да и отсутствие требуемых первичных половых признаков – тоже. И теперь и не положить уже болт ни на что. Нету, дери меня в зад…

Кхм. И в том самом месте как-то подозрительно начинает свербеть. То есть вот так, да? Мое же собственное тело играет против меня?!

Пля.

Сколько междометий в мыслях. И все матерного свойства и простой структуры. Часто даже трех букв хватит для выражения моего отношения к происходящему внутри моей нынче рыжей головы. А там часики тикают, как в стране чудес. То есть без смысла, ритма и четкой последовательности.

Видимо, я просто схожу с ума от всего происходящего.

Хотя в этом очень сложно сомневаться. Ибо кто в адекватном состоянии согласится признать нормальность перемещения сознания в чужое тело, чужое время и чужое пространство – это уже стопроцентный диагноз.

Я слышу, как Стейша о чем-то громко говорит с владельцем кабинета. А я задумчиво рассматриваю длинные ногти странного оттенка на руке. Слишком темные и слишком острые для обычных человеческих…

Впрочем, в этом теле все было немного слишком. Казалось бы, отличается на какие-то доли и нюансы, но общий образ получается… нечеловеческий. Красота? В наличии. Но что-то в ней потустороннее. Может, во взгляде, может в мимике, может в пластике – бес разберет, но я не вижу в отражении человека.

А вижу девушку из тех, что так любили рисовать озабоченные художники, в которых спермотоксикоз все-таки проиграл чувству прекрасного. С другой стороны… А что я теряю, оказавшись здесь?

Здесь у меня эта внешность. Магия. И интересная история, что это все связывает.

А там? Пыльная серость бытия в серой пыли многоэтажек со стойким ощущением собственной ненужности в окружении мрачных лиц.

Так может не зря я сижу здесь и сейчас?

Но додумать эту мысли мне не дают. Дверь открывается, и Стейша приглашает меня заглянуть в гости серый и невзрачный мир ректора, где царствует некий худой субъект с неприятным лицом и очень тяжелым и властным взглядом, который будто раздевает сначала до костей, а потом прям до оголенной души.

– Итак, – негромко говорит он, складывая тонкие пальцы перед собой в аккуратную крышку гробика. – Ты не помнишь имени, не знаешь, где родилась и откуда упала. Но при этом владеешь магией. Я правильно понимаю сложившуюся ситуацию?

И вот тут я даже не знаю, что ответить. Вроде, так и есть, ибо в этом мире у меня нет истории. Но вообще-то она у меня есть.

Правда, в нее все равно никто не поверит. Даже я в нее уже верю с трудом.

– Да, господин ректор, – только и могу, что пролепетать в ответ.

– Но при этом ты упала откуда-то сверху, умеешь интуитивно управлять магией огня, – уже не спрашивает. Утверждает.

И мне снова остается лишь кивать и соглашаться, стараясь не сжаться в точку под этим внимательным, холодным и пронизывающим, как ветер в песнях Круга, взглядом. А это было очень сложно, я вам скажу. Или не скажу.

– Ты же понимаешь, что это странно и подозрительно, – с отвратительно приторной улыбкой продолжает экзекутор, сладкий, как малиновый пирожок из несуществующего еще здесь Макдональдса. – Но принимая во внимание то, что говорила о тебе Стейша, я вынужден принять твое прошение об обучении в моем заведении. Но как тебя назвать в документах?