Джон Максвелл - Бросай кости

– Алла! – вскрикиваю я, хватаю винтовку одного из лежащих на земле солдата и бегу. Бегу по тому самому коридору, пока не нахожу поворот на В4.

Сворачиваю.

Бегу дальше, начиная держать оружие на весу.

Нажимаю на кнопку первой же встретившейся мне двери, но она загорается красным. Отхожу и стреляю в панель из винтовки – дверь тут же отъезжает в сторону. Камера пуста. Иду к следующей двери и провожу те же самые действия – камера снова пуста.

Третья дверь отъезжает в сторону после очередного выстрела – и моим глазам предстает не самая лицеприятная картина – две мрази (те самые солдаты), раздевшись по пояс, пытаются раздеть Аллу, но она сопротивляется. Очень слабо, но настолько, насколько позволяют силы. На ее лице – кровоподтек, а на панели состояния здоровья – семь процентов. Кто-то из ублюдков ударил ее.

Дважды стреляю, проделывая в их грудных клетках две дыры, и бросаю винтовку на пол. Подбегаю к ней, разворачиваю лицом к себе.

– Алла, ты как?

Ее взгляд затуманен.

– Алла?

– Она уже не сможет продолжать, – раздается неизвестный мне голос.

Оборачиваюсь. Передо мной – молодой мужчина, но с длинными седыми волосами, перехваченными на затылке резинкой, из-за чего прическа напоминает не что иное, как конский хвост. Одет он в длинный красный плащ-пальто, руки облачены в красные перчатки. Лицо совершенно не соответствовало цвету его волос – я бы дал ему не более двадцати. Если бы не эти странные волосы…

Дверь в камеру закрывается сама собой.

Я пытаюсь дотянуться до винтовки, но она тут же отскакивает к дальней части стены, оказываясь за спиной этого мужчины. Телекинез? Он может двигать вещи силой мысли?

– Ты – новенький, да? – спрашивает он.

– Да, – глотаю я вставший в горле ком. – А ты еще кто?

Мужчина внимательно смотрел мне в глаза, затем перевел взгляд на Аллу. Его впалые щеки очерчивали границы его черепа.

– Я могу спасти ей жизнь, – он снова смотрит на меня, убирает руки за спину. – в обмен на кости.

– Я не идиот, – ухмыляюсь. – Самый последний пункт правил гласит…

– …что нельзя ни при каких обстоятельствах передавать свои кости кому бы то ни было другому, я помню.

Его голос пробирает до костей. Не до игральных костей, а тех, что внутри человеческого тела. Мне становится жутко от вида этого человека.

– Семь процентов, – констатирует он. – Она не покинет этот этаж. Так что либо ты оказываешь ей честь – и убиваешь, либо обрекаешь ее на долгие и мучительные страдания, пока проценты не опустятся до нуля. Либо… отдаешь мне свои кости. Третий пункт ты выполнять не будешь – я понял. И оставлять умирать тоже не станешь, потому что… любишь.

Я хмурюсь. В его лице есть нечто очень знакомое. Я его видел когда-то. Возможно, он выглядел иначе, но я его точно где-то видел. Может, когда он не был столь худым?

– Тогда остается последний вариант, – и винтовка вновь срывается с места и устремляется мне в руки.

– Как ты делаешь это?

– Научишься и не такому, – холодно говорит он. – Стреляй. Хочу посмотреть, как ее прекрасное лицо разлетится в разные стороны, а мозги окрасят стену. Стреляй именно в лицо, чтобы ей не было больно.

Я смотрю на нее, и не могу сделать то, что должен.

– Это всего лишь игра, Михаил, – произносит он, и я, вздрогнув, перевожу на него взгляд.

– Я не говорил своего имени.

Он молчит. Стоит и молча смотрит мне в глаза, все еще держа свои руки за спиной.

Целиться в него смысла нет. Да и незачем – он пока еще не сделал мне ничего плохого. А если на чистоту, то я бы, наверное, и не смог.

– Времени почти не осталось, – говорит этот человек, тяжело вздыхая. – Если не выстрелишь, то обречешь ее на страдания…

– Нет, – бросаю я оружие на пол. – Макс сказал, что когда здоровье опускается ниже десяти, шанс войти в Башню маленький, но не говорил, что его нет.

Я оборачиваюсь к мужчине, но его уже нет. Он попросту исчез.

Дверь отъезжает в сторону. За ней – Микаэлла и Макс. За их спинами вижу туповатое лицо Криса.

– Мог бы подождать, – говорит Макс и смотрит на Аллу. – Черт… вероятность будет семьдесят процентов. Ей придется кидать десятигранный кубик. Выпадет от восьми до десяти – и она останется здесь, Миша.

– Семьдесят процентов – это же неплохо, да? – спрашиваю я и тут же беру Аллу на руки. – Шанс неплохой.

Макс набирает полную грудь воздуха.

– А как ты смог закрыть дверь? – интересуется Микаэлла, замечая, что панель уничтожена.

– Потом расскажу, – обещаю я, вынося из комнаты Аллу. – Идемте к Башне.

2

Башня представляла из себя овальную металлическую комнату, расположившуюся в самом центре корабля. Ее первый этаж целиком помещался в корабле, а те этажи, что выше, уходили наверх и были вынесены как бы в космос.

Когда металлическая черная дверь отъехала в сторону, нашим глазам предстала большая круглая комната, почти полностью пустая. В самом ее центре стоял увесистый круглый стол с шестью стульями.

– Игра знала, что выберутся не все? – спрашиваю я.

– Нет, стульев просто столько, сколько человек доходит до комнаты. Их всегда столько, – объясняет Микаэлла. – Мы в прошлом году пришли к Башне втроем, а стульев было четыре. Так поняли, что есть еще один живой. Пошли его искать, нашли, но до Башни не дотащили – умер в дороге. Возвращаемся – стульев уже три.

Я подхожу к столу и усаживаю на один из стульев Аллу.

Она слегка приходит в себя, но видок у нее тот еще.

– Милая, давай, – прошу я. – Где твои кости?

– Милая? – переспрашивает Микаэлла.

Я поднимаю на нее взгляд.

– Что?

– Ты… назвал ее милой?

– Милой? – не понимаю я.

– Да, ты сказал «милая», – подтверждает Крис.

Джесс, вцепившаяся в плечо Макса, тоже кивает.

– Да нет, – улыбаюсь я. – Не мог я так сказать, вы что?

Макс пожимает плечом, свободным от Джессики, и идет к одному из стульев. Они садятся с ней рядом, оба достают кости. То же самое делает и Микаэлла с Крисом.

Алла очень медленно извлекает свои кубики из кармана, кладет их на стол.

Но их не два, как у всех, а три.

Прямо между двумя шестигранными лежит другой, более странный – с десятью гранями.

– Садись, Миша, – говорит Макс.

– Мне больше нравится «Майк», – сообщает Мика.

– Мне тоже! – радостно вклинивается Джесс.

– А мне по хер, – добавляет Крис. – Так что садись, и давай уже бросим чертовы кости.

– Процент здоровья останется тем же? – сажусь я рядом с Аллой на соседний стул.

– Нет, он увеличится в зависимости от того, сколько ты выкинешь сейчас на костях, – отвечает Макс. – Может быть, восстановишься полностью, а может совсем слегка.

– Проблемы с памятью, – смотрит на Макса Джесс, – будут опять?

– Они бывают не всегда, – говорит он. – Вообще неизвестно, будут ли они, и у кого. У меня, к примеру, в этот раз не было вообще. Мика тоже вернулась очень быстро. Есть лишь наблюдение, что те, кто играют в эту игру несколько лет, амнестируют намного реже и меньше по времени. А вот те, кто играют впервые…