Грегуар Шамаю - Теория дрона

Поэтому вполне можно утверждать, что дрон спасает не только «наши», но и «их» жизни за счет возросшей точности своих ударов. Поскольку он приведет к куда меньшим «сопутствующим потерям» по сравнению с другими видами вооружения, то в потенциале он будет более «этичным» оружием.

На более фундаментальном уровне зарождается режим военного насилия с гуманитарными притязаниями 356. То, что можно было бы назвать гумилитаристской [humilitaire] властью , которая наносит раны и лечит, выполняя эту двойную задачу за один присест, комплексным образом. Непосредственный синтез разрушительной мощи и способности по уходу, убийства и саге 357.

Мы спасаем жизни. Но от чего? От самих себя, от своего собственного стремления к смерти. Совершенное мной насилие могло быть куда хуже, а поскольку я из лучших побуждений стремился ограничить его пагубные последствия, делая то, что всего лишь было моим долгом, то я поступал вполне морально.

Как показал Эяль Вайцман, подобный способ оправдания в конечном счете основан на принципе наименьшего зла : наше «гуманное настоящее», пишет он, «озабочено расчетами и калибровками, которые стремятся устранить, даже в самых незначительных проявлениях, те беды, причиной которых оно в значительной степени является» 358. Ханна Арендт, также напоминает он, предостерегала от подобных рассуждений: «С политической точки зрения слабость этого довода всегда была в том, что сторонники принципа наименьшего зла склонны забывать, что они выбрали зло» 359.

* * *

338 Цитируется по: Medea Benjamin, Drone Warfare: Killing By Drone Warfare: Killing By Remote Control, OR Books, New York, 2012, p. 146. 339 Цитируется no: Scott Shane, “The Moral Case for Drones”, New York Times, 14 July 2012.

340 Kenneth Anderson, “Rise of the Drones: Unmanned Systems and the Future of War”, Written Testimony Submitted to Subcommittee on National Security and Foreign Affairs, Committee on Oversight and Government Reform, U. S. House of Representatives, Subcommittee Hearing, March 23, 2010, 12.

341 Avery Plaw, “Drones Save Lives, American and Other”, New York Times, September 26, 2012.

342 Bill Sweetman, “Fighters Without Pilots”, Popular Science 251, no. 5 (November 1997): 97.

343 US Naval Postgraduate School в Монтеррее, Калифорния.

344 Rory Carroll, “The Philosopher Making the Moral Case for US Drones”, The Guardian, August 2, 2012.

345 Ibid.

346 Bradley J. Strawser, “Moral Predators: The Duty to Employ Uninhabited Aerial Vehicles”, Journal of Military Ethics 9, no. 4 (2010): 342.

347 Ibid. P. 344.

348 Ibid.

349 Ibid. P. 342.

350 Ibid. P. 346 (курсив мой. – Г.Ш.).

351 Ibid. P.351.

352 Ibid.

353 Строузер приводит здесь доводы Rafael Armament Development Authority, которое контролирует правительство Израиля, утверждающего, что, разработав Spike – свою новую ракету дальнего радиуса действия, оно достигло уровня точности, необходимой для «боя в городских условиях». Ibid. R 351.

354 Michael Walzer, “The Argument About Human Intervention”, цитируется no: Thinking Politically: Essays in Political Theory, New Haven, Yale University Press, 2007, p. 245.

355 Ibid.

356 Об этом, помимо рассуждений Вайцмана, см.: Adi Ophir, “Disaster as a Place of Morality, The Sovereign, the Humanitarian and the Terrorist”, Qui Parle 16, no. 1 (Summer 2006): 95-116.

357 «Саге» означает одновременно «уход», «заботу» и «внимание». Работы феминисток Кэрол Гиллиган и Джоан Тронто поместили этот концепт в центр нового этического подхода. Как ранее понятия психологической ранимости и эмпатии, дискурс этики заботы в данном случае использован в апологетическом ключе и приспособлен к практикам убийства.

358 Eyal Weizman, The Least of All Possible Evils: Humanitarian Violence from Arendt to Gaza, Verso, Londres, 2012, p. 6.

359 Hannah Arendt, Jerome Kohn (ed.), “Personal Responsibility Under Dictatorship”, Responsibility and Judgment, Schocken Books, New York, 2003, p. 17–48, p. 36, цит. в: Weizman. Op. cit. P. 27.

Уточнения

Если не в этом состоит добродетель, то попрошу мне указать, в чем именно.

Де Куинси. Об убийстве, как одном из изящных искусств 360

«Они очень точны и приводят к крайне ограниченным сопутствующим потерям», – заявил по поводу дронов бывший глава ЦРУ Леон Панетта 361. Этот аргумент встречается повсюду: дрон за счет своей «точности» сократит «сопутствующие потери» и позволит лучше соблюдать принцип избирательности 362.

Но это общее место – мнимая очевидность, построенная на целом ряде концептуальных заблуждений. Необходимо обозначить их методично, я имею в виду с большой точностью.

Можно ли говорить о дроне как о более точном оружии?

Все зависит от того, с чем его сравнивать: «Дроны, – пишет Строузер, – свидетельствуют о потенциально несравнимом нравственном прогрессе по сравнению с авиабомбардировками воздушной эры» 363. Агент ЦРУ развивает мысль в том же направлении: «Возьмите бомбардировку Дрездена зажигательными бомбами и сравните с тем, что мы делаем сегодня» 364. Но если Дрезден – а почему тогда не Хиросима? – рассматривается в качестве образца точности, то практически любая военная операция с легкостью выдержит это сравнение 365. На самом деле, мы имеем дело с ошибкой в выборе терминов, в которых осуществляется сравнение, а именно между видом и функцией оружия. Из-за того что дрон является летающим объектом, то есть исходя из вида , его сравнивают с предшествующими военными летательными аппаратами. И тогда, разумеется, в сравнении с бомбардировщиком эпохи Второй мировой войны дрон представляет собой бесспорный прогресс в том, что касается точности. За исключением того, что сам принцип сравнения ошибочен: чтобы его оценить, необходимо провести сравнение с видами вооружений, которые в этот момент доступны для выполнения той же тактической функции. Выбор при ликвидации бен Ладена был между дроном и коммандос, а не между дроном и бомбардировкой Абботтабада в стиле Дрездена. Если не давать ввести себя в заблуждение внешними факторами, корректный порядок сравнения должен быть основан не на подобии вида, а на подобии функций. Дрон не является инструментом «carpet bombing» [31], а бомбардировщики не были орудием целевого убийства. Адекватным будет не сравнение современного летающего оружия с авиационным оружием прошлого, которое позволило бы нам сделать вывод о прогрессе, а между этим оружием и другими наличными средствами для выполнения схожих функций.

Но вопрос осложняется другим смешением, на этот раз семантическим. Рассуждая подобным образом, мы недолго думая смешиваем, используя термин «точность», три понятия, хотя и близких, но не синонимичных: аккуратность стрельбы, более-менее ограниченный характер поражения и адекватную идентификацию цели.

Удар, направляемый лазером, весьма точен в смысле аккуратности стрельбы: баллистический снаряд взрывается точно в том месте, которое было обозначено. Но это не означает, что радиус его поражения непременно будет ограничен. Все зависит от «смертельного луча», или «kill radius» [32], то есть объема зоны поражения. Удар может быть весьма точным в первом смысле и совершенно неточным во втором. Есть существенная разница между тем, чтобы поразить свою цель, и тем, чтобы поразить только ее.

Дрон, как показывает непереводимая на французский игра слов, позволяет «to put warheads on foreheads» 366, «положить боеголовки в середину лба», – это весьма красноречивая разница. По существующим оценкам, ракета AGM-114 Hellfire, запущенная с дрона Predator, имеет kill zone радиусом пятнадцать метров. Это означает, что все, кто находится в радиусе пятнадцати метров от эпицентра попадания, даже если они не входят в число обозначенных целей, также погибнут.