Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

9 сентября в 16 часов Кубанская дивизия совместно с Ингушской бригадой и Осетинским полком беззаветно бросаются в контратаку — конечно, от безнадежности, так как противник превышал нас в десять раз (нас вместе было около 1500 шашек, а атаковали противника, в массе составляющего около 10 тысяч). Это было безрассудно с нашей стороны! Но «смелым Бог помогает»; наша атака была столь яростна и неожиданна для противника, что он не выдержал и всей своей массой побежал. Нам оставалось преследовать его, рубить и забирать в плен.

Противник был молниеносно сметен. Наши потери незначительны: я (начдив) ранен в правое плечо, три офицера, 18 казаков и 50 лошадей получили колотые раны штыками. Пехота противника была совершенно сбита, в плен попало свыше 4 тысяч, масса убитых, изрубленных. Успели убежать лишь остатки конных частей. Нам достались артиллерия, обозы с продовольствием, в котором мы так нуждались, и прочее.

Наша победа у Котлубани заставила противника приостановить свои операции у самого Царицына, а потом и отойти от него. В бою 9 сентября большую часть наших потерь понесла 1-я бригада с 1-м Кубанским и 1-м Лабинским полками, которые первыми врубились в пехоту и сломили ее.

10–13 сентября вторая группа противника начала движение на Царицын. Несмотря на потери, эта группа напрягла все свои силы, чтобы отогнать нас от главного направления на город. Моя дивизия отдыха вовсе не имела и все дни провела в беспрерывных боях, блестяще выполняя поставленные перед нами командованием корпуса задачи. 10 сентября конной атакой тремя полками дивизии в лоб противника и обходом правого его фланга 1-м Кубанским полком разбита и рассеяна пехотная дивизия противника. В этом бою наша дивизия потеряла убитыми всего двух (!) казаков, а ранеными — начдива в ногу (остаюсь в строю), двух офицеров, 20 казаков и около сорока лошадей. Нами взято много пленных (некуда их было девать!), семь орудий, десять пулеметов.

11 сентября 2-я Кубанская дивизия разбивает уже вторую пехотную» дивизию противника. С нашими частями действуют легкие танки, присланные из штаба корпуса. Я снова ранен в правую руку, остаюсь в строю, но ходить больше не могу, к тому же начались у меня цинга и воспаление глаза.;

12 сентября противник в центре готовится к общему наступлению, перебросив всю конницу на свой правый фланг, который после потери двух пехотных дивизий остался без прикрытия, и 13 сентября переходит в наступление.

Конный корпус под моей командой (временно в бою я принял корпус генерала Мамонова, который был убит) принимает на себя всю массу конницы противника. Конная контратака (девять казачьих полков) расстраивает планы противника, он несет большие потери и отступает. Между тем я был тяжело ранен в живот и в 17 часов того же дня спешно эвакуирован в тыл на перевязочный пункт (спас меня, оказав помощь, доктор Степан Пархоменко, перевязав и приостановив кровотечение). После перевязки разорвавшийся около пункта снаряд перевернул линейку, в которой я лежал; она накрыла всей тяжестью, и нас подбирают контуженными казаки подоспевшего 1-го Полтавского полка. Я был эвакуирован в санитарном поезде в Екатеринодар.

С 13 сентября противник отошел за линию фронта, и Кавказская армия снова продвинулась больше чем на три перехода к северу.

В это время Добровольческая армия успешно продвигалась на север и уже начались разговоры о Москве, но в дальнейшем, зйняв слишком широкий фронт наступления, она растянулась и все больше утрачивала свою боеспособность, чем воспользовалась Красная армия.

Противник остановил продвижение наших на север, сосредоточив массу конницы у Оскола. Обстановка на главном фронте заставила ослабить Царицынское направление и перебросить оттуда 2-й Кубанский конный корпус (генерал Улагай) под Оскол. К концу октября корпус прибыл под Оскол, но уже было поздно. На наш главный фронт вызван генерал Врангель, но делу это не Помогло, так как все было окончательно испорчено предшественником (генерал Май-Маевский, [39] Май-Маевский Владимир Зенонович — р. в 1867 г. Окончил 1-й кадетский корпус (1885), Николаевское инженерное училище (1888), академию Генштаба (1896), офицер Л.-Гв. Измайловского полка. В Великой войне командир 44-го пехотного Камчатского полка, командующий 35-й пехотной дивизией (1916), генерал-майор, командующий 1-м Гвардейским корпусом (1917). В Добровольческой армии и ВСЮР, начальник 3-й пехотной дивизии (с декабря 1918 г.), командир 2-го армейского корпуса (февраль — июнь 1919 г.), командующий Добровольческой армией (май — ноябрь 1919 г.), генерал-лейтенант, умер в Севастополе 30 октября 1920 г. который прославился пьянством, окруженный большевистскими шпионами под видом танцоров, цыганок и прочих [40] Подобные высказывания о генерал-лейтенанте В. З. Май-Маевском основаны, как правило, на необъективных «свидетельствах очевидцев» и слухах. «Обвинения в пьянстве в большей степени вызывались поведением отдельных штабных офицеров, которое ассоциировалось в глазах посторонних свидетелей с поведением всего штаба командарма. По оценке генерала Б. А. Штейфона, Май-Маевский был предрасположен к хорошему столу (после ограничений походной армейской жизни), но при этом не переходил известных границ. Гораздо больший вред приносило ему сильное влияние ряда лиц штабного окружения и гражданских чиновников (отнюдь не следовало бы сводить все только к одному адъютанту П. В. Макарову), заинтересованных в дискредитации генерала как носителя власти» (Цветков В. Ж. Правда и вымыслы в истории Белого Движения: генерал В. З. Май-Маевский — Командующий Добровольческой Армией. Май — ноябрь 1919 г. // Белое Движение на Юге России (1917–1920): Неизвестные страницы и новые оценки. М.: Военная Быль, 1995. С. 53). ). Красное командование знало все происходящее у нас!

В это время я находился на окончательном лечении я Ставрополе. 29 ноября телеграммой генерал Улагай спешно потребовал меня на фронт. Местом прибытия была назначена станция Переездная на реке Донец. С большим трудом я прибыл 4 декабря на Переездную, не совсем ещё оправившись от ранения и контузий, ходил с палочкой, так как правая нога как следует не действовала. По пути следования я всюду встречал группы пеших и конных, двигающихся в тыл, все станции железной дороги были забиты составами. От станции Попасная до намеченной мне станции все дороги были буквально усеяны одиночными людьми, повозками, обозами и группами пехоты и конницы. На станцию Камышиваха к тому времени подошли с Кубани пополнения (молодые казаки) для кубанских конных частей.

Эти пополнения, встретив волну самовольно отходящих групп казаков и пехоты, три дня простояли на станции Камышиваха, а потом потекли назад, втянутые в отступающую волну. На станции Переездная я встретил генерала Улагая, который ознакомил меня а положением на фронте и на другой день уехал в Кубанскую область.