Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

Отступавшие одиночные казаки без строя и без своих частей сказали нам, что красная конница двигается непосредственно за ними и вот-вот будет здесь…

Паровоз долго не подавали. Становилось жутко от неизвестности. Но вот вышел из депо главный путейский инженер в черном щегольском пальто, с генеральской зеленой подкладкой на нем — солидный, с барской осанкой и седеющей бородой. Он был в большом гражданском чине. Паровоз был подан и, схватив состав, безо всяких правил потащил нас в Воронеж. С нами уехал и инженер-инспектор. Это был последний поезд из Лисок. К вечеру хозяева положения здесь были уже красные…

Наш поезд, как прибывший с сытного юга, немедленно же окружили жители голодного города, чтобы что-то купить у мешочников. Среди них много учащейся молодежи. Вид всех грустный. Я попал в неведомый мне край по жизни, по настроению людей…

Вдруг над городом разорвалось, высоко в небе, несколько шрапнелей красных. И если для меня это было так неожиданно, то для тех, кто пришел к вокзалу купить что у мешочников, оказалось нормальным явлением: они продолжали свой торг с мешочниками, покупая главным образом муку. Мы же, быстро выгрузив своих лошадей, широкой рысью двинулись по городу к «штабу Шкуро». Его мы очень скоро нашли. Он помещался на Дворянской улице, кажется, в «Центральной» гостинице.

Мы там… Но я ужаснулся тому, что увидел: нас, верховых, прижал к южной стороне улицы поток повозок, отходящих пешком крестьян и разрозненных конных казаков, по разным причинам отколовшихся от своих частей. Все шли куда-то… Обозы нервно торопились, крича и погоняя своих лошадей. У верховых казаков худые лошади и у многих не верхового сорта, а крестьянские, видимо обмененные на своих, загнанных долгими походами и боями.

У многих казаков лошади в сплошной болотной тине до тебеньков седла и длинные хвосты коней, слипшись сплошным жгутом, подло болтались между задних ног.

А вот идут две пары артиллерийской упряжки в хомутах, на загнанных мокрых лошадях и… без орудия. Видимо, это двупарная упряжка от зарядного ящика, который застрял где-то в болотной трясине, так как все лошади в сплошной тине со шлеями вместе. Но лица всех отходящих верхом казаков были спокойные; они не торопились и все были вооружены шашками и винтовками. Одеты были уже по-зимнему. Но печать усталости от беспрерывных походов и боев ярко обозначалась на всем виде всадников.

Подо мною и урядником-гвардейцем Сальниковым лощеные лошади. Мы в черкесках и при погонах стоим верхами, прижатые этим потоком людей к тротуару. Мы не знаем — что же нам делать? Вдруг на балконе гостиницы быстро появился генерал Шкуро. Он в черной черкеске, в блестящих генеральских погонах и без папахи.

— Куд-да?!. куд-да вы?., кто вам позволил?., отступать?!. Конвой!.. волки!., в плети их!

На его глаза попалась и моя фигура на рослой красивой лошади.

— Полковник!.. Задержите всех этих казаков!.. Да скорее!.. И отведите назад в их части! — очень быстро и запальчиво выкрикнул Шкуро всю эту тираду слов и быстро вернулся назад.

Он, видимо, имел телефонный разговор с кем-то. Тут же против меня немедленно открылись ворота, и оттуда быстро выскочил взвод пеших казаков-«волков», конвой Шкуро в волчьих папахах. Они вихрем «перерезали» улицу и совершенно бесцеремонно стали хлестать плетьми и лошадей, и казаков, кто хотел проскочить «их цепь».

Воспользовавшись этим, я уже смело командую-распоряжаюсь:

— Стройся вот сюда!.. Пристраивайсь!.. Живее!

И через несколько минут уже появился строй конных казаков, человек в 120. Шкуро опять показался на балконе и крикнул мне:

— Полковник!.. Ведите их вперед, в село (он назвал это село), к генералу Губину! [165] Губин Александр Александрович — р. в 1873 г., в службе с 1890 г., офицером с 1892 г. В Великой войне генерал-майор, начальник Уссурийской казачьей дивизии 3-го Конного корпуса (октябрь 1917 г.). В Добровольческой армии и ВСЮР, командир 2-й бригады 1-й Кавказской казачьей дивизии (с 21 марта 1919 г.), начальник Сводно-Горской дивизии (с 27 марта 1919 г.), начальник 1-й Кавказской казачьей дивизии (14 Мая — 10 октября 1919 г.), в распоряжении Кубанского атамана (с января 192Q г.), эвакуирован из Новороссийска (25 марта 1920 г.), в августе 1920 г. в Константинополе. В эмиграции во Франции, умер в Париже в 1959 г. — и опять скрылся в свой штаб.

Где это село?., кто такой генерал Губин? — я нич-чего не знал, но нервная нетерпеливость Шкуро не позволила мне размышлять. Думаю — в дороге от урядников узнаю, где это село и кто таков генерал Губин.

С темнотою ночи я прибыл в назначенное село Острожко. Оба начальника дивизий корпуса Шкуро — 1-й Кавказской казачьей генерал Губин и 1-й Терской казачьей генерал Агоев Владимир — были на колокольне церкви. Взобрался туда и представился высокому мясистому Губину. Рядом с ним стоял небольшого роста и хорошо сложенный Агоев. Последний в чевяках и в мелких галошах. Вид его — типичный горец — изящный, легкий, подвижный и щегольский. Одет он был так, словно собрался на бал. Мне он напомнил генерала Колю Бабиева.

От него я узнал, что красная конница Буденного нанесла их дивизиям два удара под городом Усмань-Собакино 1 и 5 октября и они отступили. Убиты начальник штаба Терской дивизии (фамилию не помню) и командир 2-го Хоперского полка полковник Беломестной. [166] Беломестнов Петр Константинович — р. в 1867 г., в службе с 1885 г. Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1887). На Великую войну вышел помощником командира 1-го Хоперского Е. И. В. Великой Княгини Анастасии Михайловны полка ККВ, войсковой старшина, на Персидском фронте командующий 4-м Сводно-Кубанским полком ККВ (1915–1916), затем командующий 1-м Таманским генерала Безкровного полком ККВ (с 7 декабря 1916 г.), полковник. В Добровольческой армии и ВСЮР, в бригаде Шкуро (сентябрь 1918 г.), командир 2-го Хоперского полка в 3-м Конном корпусе, генерал-майор (12 января 1919 г.), убит под г. Усмань в октябре 1919 г.

С Губиным и Агоевым я вернулся в Воронеж и на ночь расположился в офицерской столовой «Центральной» гостиницы, гдё находился штаб генерала Шкуро. Это было 6 октября.

7 октября — легкий завтрак офицеров разных команд штаба корпуса — кто, когда и как хочет и что у кого есть съестного. Я сижу один. Все офицеры в младших чинах из бывших урядников.

— Встать!.. Смирно!.. Господа офицер-ры! — подалась команда. Обернувшись, я увидел генерала Шкуро. Он был в волчьей папахе и в нарядной светло-серой николаевской шинели с пелерйной на дорогом меху. Вздернувшись со стула, подошел к нему, остановился и отрапортовал:

— Ваше превосходительство… Полковник Елисеев — представляюсь, назначен в Ваш корпус.

Шкуро глубоко испытывающе посмотрел мне в глаза, подал руку, сказал «хорошо» и просил меня зайти к нему в кабинет после завтрака.