Array Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 3

Первые сотрудники ЧК отвергали агентурные методы работы, считая их порождением буржуазного строя. Поэтому на начальном этапе Гражданской войны ВЧК боролась с преступными элементами методами открытого противодействия, к которым можно отнести разоружение, массовые обыски, облавы, аресты, расстрелы и т. д. Однако вскоре выяснилось, что путем только открытой борьбы чекисты не могли решить задачу по выявлению, предупреждению и пресечению подрывных действий противников Советской России, получению данных о тайных планах контрреволюционеров, структуре подпольных организаций и т. д. При массовых обысках, облавах и арестах редко удавалось задерживать руководителей и активных участников заговорщицких групп, поэтому в условиях острой классовой борьбы сама жизнь диктовала необходимость обращения к агентурным методам борьбы с противником.

В апреле 1918 г. Коллегия Всероссийской чрезвычайной комиссии поручила оперативным отделам приступить к разработке положения об агентурной работе. Проекты обсуждались на 1-й Всероссийской конференции ВЧК. Делегаты приняли инструкции, регламентировавшие деятельность органов ЧК по приобретению и использованию агентуры в борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, методику ведения следствия по делам с контрреволюционной окраской, использование наружного наблюдения и вербовку секретных агентов из числа представителей антисоветских организаций [680].

На использование «старых» методов в ВЧК указывает заимствование чекистами дореволюционных инструкций. Сравнительный анализ «Инструкции по организации наружного (филерского) наблюдения» (1907 г.) и «Инструкции наружного наблюдения» (1919 г.) показывает, что из инструкций времен Российской империи в общих чертах большевиками были заимствованы технические приемы наблюдения [681].

Ведомственной исторической науке были известны и другие факты, свидетельствовавшие об обращении советских органов госбезопасности к опыту политической полиции Российской империи. Однако базирующаяся на формационном подходе советская историография об этих особенностях становления ВЧК умалчивала. При изучении исторических процессов и явлений советские ученые опирались на марксистско-ленинскую теорию, обосновывавшую необходимость слома старого государственного аппарата и образования новых учреждений, соответствующих целям социалистической революции. Согласно этой концепции, органы безопасности Советского государства являлись абсолютно новым учреждением, не имевшим ничего общего с «охранкой» и жандармерией свергнутого царского режима. Идеологические догмы обусловили методологические подходы в исторической науке.

Только после распада Советского Союза и исчезновения партийно-государственного контроля над исторической наукой, расширения источниковой базы исследования, ломки устоявшихся стереотипов и концепций сотрудники органов безопасности, по всей вероятности, первыми заговорили об обращении чекистов к опыту предшественников. По мнению сотрудника ФСБ России С.Н. Галвазина, контрразведывательные подразделения органов ВЧК заимствовали у своих предшественников организационное строительство, правила личной безопасности, методы ведения активных мероприятий, которые стали общепризнанными и классическими для последователей [682].

С российским исследователем солидарен и его белорусский коллега В.Н. Надтачаев, отмечая в предисловии к своей книге, что ВЧК со временем «впитала в себя весь опыт, накопленный спецслужбами Российской империи» [683].

Со временем к подобным выводам пришли историки высших учебных заведений России, занимавшиеся изучением дореволюционных и советских спецслужб. Так, А.А. Иванов считает искусственным разделение единого процесса эволюции отечественных контрразведывательных органов на два неравных хронологических этапа, границей между которыми служит 1917 г., и считает, что «контрразведывательные органы “красных” и “белых” немало унаследовали от своих предшественников» [684].

Кандидат исторических наук Ю.Ф. Овченко считает, что использование советскими органами безопасности, особенно в начале своей деятельности, опыта тайной полиции императорской России «…было закономерным явлением в истории становления и развития отечественных спецслужб» [685].

Вместе с тем некоторые отечественные историки придерживаются иной точки зрения. Например, И. Симбирцев полагает, что советская власть «…начинала отстраивать свою систему спецслужб с чистого листа и по совершенно новым принципам, соответственно уникальности и самого эксперимента Ленина с его соратниками по построению социалистического государства в России. Поэтому в истории спецслужб Российского государства 1917 год стал резкой чертой, отсекающей совершенно новую эпоху» [686].

Профессор С.В. Леонов относит сформированную в годы Гражданской войны Всероссийскую чрезвычайную комиссию к качественно новому типу органов государственной безопасности. По мнению ученого, главные отличия ВЧК от дореволюционных спецслужб «заключались в идеологизации, глобальности решаемых ими задач, в обширности полномочий, в беспрецедентном по своим масштабам и разветвленности аппарате, а также в беспощадности и массовости репрессий» [687].

Сторонники формационного подхода, доказывая отсутствие преемственности, фокусируют внимание в основном на кадрах. Как известно, после Февральской революции были уволены все сотрудники политической полиции и военной контрразведки — офицеры Отдельного корпуса жандармов. Временное правительство их заменило офицерами Генерального штаба и армейскими офицерами. После Октябрьской революции к большевикам перешла лишь небольшая часть унтер-офицеров, филеров, перлюстраторов, шифровальщиков и прочих специалистов царского режима. Но как только ситуация в стране начала стабилизироваться в декабре 1921 г., был издан приказ ВЧК № 406/С «О чистке личного состава органов ВЧК», предписывавший «беспощадно» удалять «бывших жандармов, полицейских лиц, внушающих малейшее сомнение со стороны своего прошлого» [688]. В это время по разным причинам наблюдался массовый отток кадров из ВЧК-ГПУ. В 1921 г. ушли около 20 тыс. человек, а поступили 29 тыс. В 1922 г. руководство ГПУ приняло решение о сокращении численности личного состава. В целом штаты были сокращены на 40 %, а на Украине — на 75 %. Если на 1922 г. в ГПУ служило 50 тыс. человек, то в результате сокращений к 1 ноября 1923 г. осталось около 33 тыс. штатных сотрудников [689]. Доктор исторических наук А.А. Зданович пишет, что в результате массовых увольнений сотрудников особых отделов ВЧК «преемственность нарушилась, и обучать молодых сотрудников особистскому мастерству было некому» [690].