Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

МАККЛЕЛЛАН: Если вы помните, я тогда делал все, чтобы сдвинуть расследование с мертвой точки, впрочем, как я уже говорил, никаких комментариев о самом расследовании я пока давать не собираюсь. Я настаивал в первую очередь на продолжении разбирательства.

ВОПРОС: Скотт, это просто возмутительно! Тогда вы почему-то не стеснялись довольно подробно комментировать происходящее, а сейчас вообще не хотите говорить? В архивах наверняка есть стенограммы всех ваших выступлений. Вы готовы подтвердить истинность того, что когда-то заявляли во всеуслышание? Или вы отказываетесь от своих слов?

МАККЛЕЛЛАН: Разумеется, Дэвид, я, так же как и вы, хорошо помню, где, когда и что заявлял. И я буду рад обсудить с вами данный конкретный вопрос в более подходящий момент, когда расследование…

ВОПРОС: Почему вы считаете, что только вам решать, какой момент подходящий, а какой нет?

МАККЛЕЛЛАН: Если вы позволите мне закончить…

ВОПРОС: Как вы можете закончить, если вы и не начинали толком ничего говорить? Когда-то с этой самой трибуны вы заявили, что Карл Роув не причастен к данному делу. А сейчас выясняется, что именно он предал огласке имя жены Джозефа Уилсона. Общество ждет от вас объяснений. Виновен Роув или нет? Ведь вопреки всему, что вы говорили, именно он рассказал журналистам о жене Уилсона, не так ли?

МАККЛЕЛЛАН: Дэвид, мы еще вернемся к этой теме — всему свое время.

ВОПРОС: Вы думаете, вам поверят?

МАККЛЕЛЛАН: Как я уже отмечал…

ВОПРОС: Уточните, пожалуйста, когда вас попросили воздержаться от комментариев? Сейчас я поясню вопрос. Вы говорите, что после того, как вы заявили о непричастности к этому делу Роува и прочих, вас попросили избегать дальнейшей огласки. И с тех пор вы всегда выполняли это требование?

МАККЛЕЛЛАН: Ну вот, вы снова задаете вопросы, относящиеся к расследованию. Я не намерен на них отвечать.

ВОПРОС: Скажите, Скотт, когда именно вас попросили хранить молчание? Можете припомнить дату?

МАККЛЕЛЛАН: Приблизительно тогда же.

ВОПРОС: Но ведь президент обращался к этой теме девять месяцев спустя. Неужели он нарушил договоренность с Белым домом о неразглашении сведений?

МАККЛЕЛЛАН: Джон, спасибо, я понял. Вы, конечно, можете и дальше продолжать в том же духе, но лично мне кажется, что на этом дискуссия по данному вопросу пока исчерпана. Я рассказал все, что мог. Пожалуйста, следующий вопрос, Дэйв.

ВОПРОС: И все-таки хотелось бы еще кое-что выяснить. Когда президент узнал, что Карл Роув передал журналисту сведения о жене Джозефа Уилсона и о решении…

МАККЛЕЛЛАН: Я считаю, что уже ответил на все эти вопросы. Боюсь, мне больше нечего сказать.

ВОПРОС: Когда президент узнал, что Карл Роув…

МАККЛЕЛЛАН: Повторяю, мне больше нечего сказать, Дэйв. Переходим к следующему вопросу.

ВОПРОС: Когда закончится расследование, сдержите ли вы свое слово? И выполнит ли президент свое обещание уволить любого, кто окажется причастным к делу?

МАККЛЕЛЛАН: Повторяю, я с радостью отвечу на все эти вопросы после завершения разбирательств.

ВОПРОС: И вдогонку еще один вопрос. Можете ли вы объяснить, каким образом, после того как адвокат Карла Роува выступил с публичным заявлением по поводу действий своего клиента, заместителя главы администрации, комментарии Белого дома могут повредить следствию?

МАККЛЕЛЛАН: Видите ли, представители соответствующих органов посчитали нужным, чтобы администрация воздержалась от публичного обсуждения этой темы, пока разбирательство не закончено. Инструкция распространяется на всех сотрудников Белого дома. Мы выполняем ее в интересах следствия.

ВОПРОС: Но, Скотт, неужели вы не чувствуете разницы между обычным комментарием и оказанием непосредственного воздействия…

МАККЛЕЛЛАН: Пожалуйста, следующий вопрос, Гойял.

ВОПРОС: Вообще-то, я еще не закончил…

МАККЛЕЛЛАН: Мы вернемся к этой теме через минуту. Ваш вопрос, Гойял.

Крайняя степень отчаяния побудила несчастного пресс-секретаря обратиться к Рагхубиру Гойялу, корреспонденту газеты «Индия глоуб», — ведь можно было легко предугадать, что этот репортер, скорее всего, задаст вопрос, связанный с внешней политикой: ситуацией в Индии и Пакистане. Понаблюдав немного за этими разборками по телевизору, я почти прониклась жалостью к Макклеллану: бедолага покрылся потом и смотрел на наседавших журналистов, как загнанный зверь на охотников.

Мы очень обрадовались, когда в газетах стали появляться статьи, авторы которых искренне сочувствовали нам и старались разобраться, что же на самом деле произошло и каковы могут быть последствия. Одни заголовки чего стоили: «О чем история Боба Новака?», «Посол Джо Уилсон продолжает борьбу с безответственностью администрации Буша», «Грядет новое сенсационное признание Роува? Пора надевать наручники?», «О чем Карл Роув рассказал журналисту „Тайм“», «Неожиданное сопротивление бывшего дипломата в вопросах иракской политики вынудило Белый дом объявить ему войну», «Оперативное сокрытие», «Дело об утечке все больше напоминает инцидент в Техасе во время предвыборной кампании 1992 года», «ЦРУ без прикрытия — Белый дом разоблачен». Журналисты не скупились на эмоциональные комментарии. Больше всего мне понравилась статья в «Лос-Анджелес таймс» от 18 июля под названием «Уилсон на мушке у правительства: как стало известно прокуратуре, Роув и Чейни намеренно дискредитировали мужа агента ЦРУ». Ознакомившись с этим материалом, я тут же разослала его по электронной почте всем друзьям, чтобы они порадовались за нас и поняли, что справедливость иногда все-таки торжествует.

Когда следствие всерьез заинтересовалось Карлом Роувом, Скутером Либби и их действиями в мае-июне 2003 года, мы с Джо опять оказались в центре общественного внимания и наша жизнь в очередной раз превратилась в кошмар. Телефон разрывался от звонков в любое время суток. К нам без предупреждения приходили какие-то незнакомые люди. Мы спали урывками — и на этот раз я уже была морально готова прибегнуть к помощи снотворного. Когда мы шли куда-нибудь вдвоем, нас узнавали и провожали долгими взглядами. Впрочем, от этого мы с Джо теперь чувствовали не досаду, как летом 2004 года, а, скорее, некое удовлетворение, ведь правда наконец-то должна была выйти наружу. Конечно, никто не знал, как обернется дело, и эта непредсказуемость несколько тревожила.

Между тем опросы общественного мнения продолжали демонстрировать снижение доверия граждан к администрации Буша. В июне 2005 года, несмотря на постоянные заявления правительства, что «дела в Ираке идут как нельзя лучше», рейтинг поддержки действий президента упал до жалких 43 процентов. В начале июля, всего через несколько часов после взрывов в лондонском метро, посол Египта в Ираке, похищенный за пять дней до этого, был казнен группировкой боевиков-исламистов, которая заявила о своей связи с «Аль-Каидой». В том же месяце министр обороны Рамсфельд совершил неофициальную поездку в Багдад, где частным образом встретился с премьер-министром временного правительства Ибрагимом Джафари. Рамсфельд сообщил собеседнику, что через год США планируют вывести войска из Ирака и руководство страны должно сделать все возможное, чтобы обеспечить стабильность, необходимую для такого шага. После того как в конце августа Белый дом не смог толком организовать ликвидацию последствий урагана «Катрина», общественность стала открыто выражать недовольство. Рейтинг президента продолжал падать. На улице посторонние люди приветствовали нас с Джо и говорили: «Держитесь! Мы с вами!» Когда мы ездили по городу в нашем темно-зеленом автомобиле с откидным верхом (фотография которого, в числе прочих, иллюстрировала статью о нас в журнале «Вэнити фэйр»), нам сигналили и показывали большой палец. Еще некоторое время назад мы о таком и не мечтали. Сейчас будущее уже не казалось таким безотрадным.