Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

В этой ситуации они [члены Комиссии ЦРУ по надзору за публикациями] повели себя недостойно и, я бы сказал, не по-американски. Я глубоко разочарован решением своих бывших коллег по ЦРУ, безропотно поддавшихся политическому давлению. Настоящие разведчики так легко не сдаются.

22 декабря в «Нью-Йорк таймс» была наконец опубликована статья, написанная Флинтом Левереттом в соавторстве с женой Хиллари Манн Леверетт, в прошлом в качестве кадрового дипломата занимавшейся вопросами взаимодействия нашей страны с Ираном. Их статья называлась «То, что мы хотели рассказать об Иране». В той же газете были помещены ссылки на публикации в открытой печати сведений, содержавшихся в вырезанных цензорами фрагментах статьи, чтобы всем стало ясно, что исходная версия материала не содержала никаких секретных сведений. Быть может, подобным образом Белый дом препятствовал выходу и моей книги?

За месяц до увольнения из ЦРУ в январе 2006 года я зашла в отдел персонала узнать, не полагается ли мне какая-нибудь пенсия. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ, и с удивлением обнаружила, что мой уход из ЦРУ после ХХХХХХХХ службы вообще не имеет прецедентов, поэтому сразу получить ответ на вопрос я не смогла — мне пообещали выяснить, есть ли на этот счет какие-нибудь инструкции ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. В последний день работы ситуация все еще не прояснилась, и ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. Где-то через шесть недель я получила обычной почтой ХХХХХ письмо на почтовом бланке ЦРУ, датированное 10 февраля 2006 года, от главы Отдела пенсий и страхования. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ Я прочла это послание, убрала его в ящик стола и больше об этом не думала. Позже выяснилось, что письмо заслуживало гораздо большего внимания.

В начале 2007 года приступил к работе новый Конгресс, в котором теперь доминировали демократы. Конгрессмен Джей Инсли от штата Вашингтон вновь вынес на голосование законопроект, который он и его помощники разработали более года назад. В случае принятия этого постановления мне полагалась пенсия ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. Среди прочих документов, подтверждающих обоснованность требований, имелось и ХХХХХ письмо, которое мне прислали из ЦРУ в начале 2006 года. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. 16 января 2007 года это письмо было зарегистрировано в официальном бюллетене Конгресса США. На самом деле, поступив таким образом, Инсли проявил недюжинную смелость, ведь он отлично знал, в какое опасное дело ввязывается, намереваясь помочь мне, несмотря на мое опальное положение и многочисленные скандалы, связанные с моим именем. Мы с Джо всегда будем благодарны конгрессмену за его отвагу. Через несколько дней сотрудники Конторы наконец поняли, что случилось. Три дня спустя я получила письмо якобы от главы Отдела пенсий и страхования с требованием вернуть в Управление предыдущее извещение под следующим предлогом: «Упомянутое письмо [от 10 февраля 2006 года] не было должным образом маркировано, хотя содержало секретную информацию, относящуюся к сфере обеспечения национальной безопасности. Отсутствие маркировки является административной ошибкой, а сведения, содержавшиеся в письме, были и по-прежнему остаются конфиденциальными». Проблема состояла в том, что в соответствии с официально утвержденными правилами ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ, по закону такая информация уже не может вновь стать секретной. Можно выпустить джинна из бутылки, но нельзя загнать его обратно. После этого в конце февраля без каких-либо дополнительных претензий и объяснений сотрудники ЦРУ наконец-то вернули мне допущенный к публикации вариант моей рукописи.

Потом в течение нескольких недель юристы ЦРУ досаждали моим адвокатам просьбами вернуть то письмо насчет пенсии, которое я получила зимой 2006 года. Видимо, оно им было позарез необходимо. Их запросы, адресованные мне лично или адвокатам, начинались более или менее одинаково:

Хотелось бы подчеркнуть, что госпожа Уилсон обязана вернуть письмо, датированное 10 февраля 2006 года, а также все его копии, если таковые существуют, поскольку данное письмо содержит информацию, которая по-прежнему остается секретной. Мы не согласны с вашим мнением о том, что письмо от 10 февраля 2006 года представляло собой официальный документ, содержащий конфиденциальную информацию, и что эта информация может вновь обрести статус конфиденциальной только после ее повторного засекречивания. Изменение грифа секретности возможно лишь тогда, когда конфиденциальная информация официально признается утратившей статус секретности лицом, обладающим для этого необходимыми полномочиями.

Кроме того, сотрудники ЦРУ начали обвинять меня в нежелании сотрудничать с КНП и обсуждать «возможные варианты изменения содержания» книги. Вот уж это была явная ложь: я не пропустила ни одного заседания Комиссии, несмотря на то что единственный предлагаемый мне «вариант», в котором ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ, явно имел своей целью сделать мою книгу абсолютно «непубликабельной» и нечитабельной. Однажды, беседуя с сенатором, защищавшим наши интересы, генерал Хайден поведал ему о моей «строптивости и взбалмошности», недостойной бывшего агента. Когда я об этом узнала, моему возмущению не было предела. Я всегда честно служила ЦРУ и вовсе не просила карт-бланш на разглашение государственных тайн. А теперь вдруг выяснялось, что я «отказываюсь от сотрудничества» с КНП. Стоило ли ради этого тринадцать месяцев терпеливо ждать, посещать все заседания и тщетно искать компромисс?

Я начала чувствовать себя этаким «недочеловеком», в советском понимании этого слова — когда ты понимаешь, что для государства ты никто, тебя просто нет. ЦРУ, вероятно, из-за политического давления, оказываемого Белым домом ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ, по причинам, никак не связанным с защитой национальной безопасности. В сложившейся абсурдной ситуации я возлагала последнюю надежду на нашу правовую систему. Перспектива очередного судебного разбирательства меня отнюдь не радовала, но выбора не оставалось. Я хотела опубликовать книгу, чтобы оказать финансовую поддержку своей семье и, что еще важнее, чтобы рассказать читателям, как я добросовестно служила своей стране в течение ХХХХХХ. Пока мы с Джо обдумывали перспективы подачи иска против ЦРУ по поводу рецензирования моей книги, начался процесс над Либби.

Слушания по делу И. Льюиса Скутера Либби начались 23 января 2007 года, спустя целых сорок три месяца после того, как мой статус оперативного сотрудника ЦРУ был предан огласке, и через пятнадцать месяцев после того, как против начальника аппарата вице-президента были выдвинуты обвинения по пяти пунктам: один из них — за препятствование осуществлению правосудия, два — за лжесвидетельство под присягой и еще два — за сообщение ложных сведений большому жюри при расследовании утечки информации, приведшей к разглашению моего имени. Разбирательство столько раз откладывалось из-за чрезмерной занятости адвокатов Либби, что, когда оно наконец началось, мы вздохнули с облегчением. Выбрать присяжных для такого дела оказалось непросто: поиски «политически нейтральных» заседателей в Вашингтоне затянулись на два дня дольше, чем ожидалось. Практически у всех кандидатов обнаруживались связи с кем-нибудь из обвиняемых или свидетелей, в длинный перечень которых входили многие журналисты и сотрудники администрации. Корреспондент газеты «Вашингтон пост» иронизировал по этому поводу: «У администратора баз данных жена работает прокурором в Министерстве юстиции, а по соседству с ними живут федеральный прокурор штата и высокопоставленный чиновник уголовного отдела Министерства юстиции, и все они дружат семьями. Уборщица из отеля „Уотергейт“ лично знакома с Кондолизой Райс — не как с госсекретарем, а как с „женщиной с пятого этажа“. А бывший репортер, который ходит на шашлыки к Тиму Рассерту с канала Эн-би-си, когда-то трудился под началом Боба Вудворда, нынешнего помощника главного редактора „Вашингтон пост“, и сам недавно написал шпионский роман о ЦРУ».