Дэвид Хоффман - Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе

Внутри Гербер кипел. У него были хорошие личные контакты в Москве, он разговаривал с польским дипломатом. Он был уверен, что СССР не станет вторгаться в Польшу. Но штаб-квартира заставляла его сделать хоть что-то. Поэтому 24 июня в резидентуре были составлены план действий в чрезвычайной ситуации и письмо для Толкачева, которое в этом случае следовало ему передать. Предполагалось снабдить его также новым устройством связи.

Два дня спустя штаб-квартира предложила серьезные изменения. Новое устройство вызывало там такой энтузиазм, что Толкачеву было рекомендовано вернуть “Дискус” и использовать спутниковую связь для всех коммуникаций в промежутке между личными встречами, “невзирая на то, останется ли резидентура в Москве или закроется”.

Вообще-то, Толкачев за все время ни разу “Дискусом” не воспользовался. И даже никогда не сигнализировал о таком намерении {219} 219 Штаб-квартира — резидентуре, 26 июня 1981, 260019Z. . Гербер и Ролф тут же отправили в штаб-квартиру энергичный протест. Они повторили, что не считают высылку резидентуры вероятным событием. И у них есть “серьезные сомнения” по поводу использования нового спутникового устройства для всех коммуникаций; начать хотя бы с того, что еще ни одного успешного испытания в Москве не было. Две попытки провалились. Кроме того, указывали они, не так просто забрать “Дискус” назад. Они не могут просто взять и позвонить Толкачеву домой и попросить его принести устройство на встречу! Гербер и Ролф испытывали раздражение. Они писали, что Толкачев так поступает, вероятно, потому, что точно следует их инструкции — использовать “Дискус” только в чрезвычайных обстоятельствах. Толкачев — “разумный и изобретательный человек, который способен оценить риск, проистекающий из частых контактов и излишней операционной активности”, — писали они. Он проявляет осторожность. Вскоре, впрочем, энтузиазм по поводу нового устройства увял так же внезапно, как возник: система не прошла и следующие испытания. Из резидентуры сообщили в главное управление, что они “с меньшим оптимизмом” смотрят на пригодность устройства для Толкачева. Надо думать, что не в последнюю очередь потому, что оно, похоже, вообще не работало {220} 220 Резидентура — штаб-квартире, 26 июня 1981, 261440Z. Два других конфиденциальных источника сообщают, что антенна устройства была слишком короткой, а Москва находилась на самом пределе досягаемости сигнала со спутника Marisat. Также см.: Резидентура — штаб-квартире, 2 июля 1981, 021348Z. Примерно два года спустя устройство снова прибыло в московскую резидентуру для испытаний. В понедельник 7 марта 1983 года заместитель начальника резидентуры Ричард Осборн вышел с ним на пустырь на Поклонной горе. Осборн установил устройство и тут же был арестован КГБ. Советское агентство ТАСС сообщило, что “7 марта 1983 года во время работы со шпионской радиоаппаратурой был задержан с поличным первый секретарь посольства США Ричард Осборн. У него изъяты комплект портативной разведывательной аппаратуры специального назначения для передачи шпионских сообщений через американские спутники связи “Марисат” и собственноручные записи в блокноте из быстрорастворимой в воде бумаги, изобличающие Р. Осборна в шпионской деятельности”. Осборн был объявлен персоной нон грата и выслан из Советского Союза. См.: BURNS J. F. Moscow Ousts a U. S. Diplomat, Calling Him a Spy // New York Times. 1983. March 11. P 11. .

Когда в штаб-квартире проявили 55 катушек пленки, которые Толкачев отдал Ролфу в парке, 6 из них оказались пустыми. Возможно, возник какой-то сбой. Ролф не хотел беспокоить этим Толкачева, но наметил на следующей встрече выдать ему новый фотоаппарат Pentax {221} 221 Резидентура — штаб-квартире, 11 апреля 1981, 110812Z. . На остальных кассетах ЦРУ обнаружило абсолютно новые, драгоценные сведения, сокровища из советских тайников. На 7 из них описывалась совершенно секретная ракета класса “земля — воздух” под кодовым названием “Штора”, которая “не могла быть обнаружена самолетом-мишенью” благодаря “передовой и сложной защите от помех и надежным эксплуатационным процедурам”. На других пленках были документы по компьютерной логике для систем радиолокации. Так ЦРУ получило доступ к секретным техническим отчетам, составленным в институте Толкачева в 1978, 1979 и 1980 годах, что позволило американцам правильно оценивать состояние советских высокотехнологичных военных разработок {222} 222 Штаб-квартира — резидентуре, 25 ноября 1981, 251829Z. Некоторые из этих тем фигурировали и на предыдущих пленках. .

Шпион, принесший миллиарды, снова продемонстрировал, на что способен.

Штаб-квартира ЦРУ направила в московскую резидентуру пару немецких стереонаушников, каталоги стереосистем и альбомы групп Элиса Купера, Nazareth и Uriah Heep.

Родные и друзья называли его Адик. У него были серые глаза, широкий лоб и густые каштановые волосы, а переносица искривлена из-за несчастного случая во время игры в хоккей в детстве. Ростом он был примерно метр шестьдесят семь. Тем, кто его знал, Толкачев казался тихим парнем. Он любил ковыряться в электронике, с удовольствием что-то мастерил, работал паяльником и рубанком, мог починить радио или сколотить раму для парника. При этом он был очень замкнутым человеком — настолько, что никогда не рассказывал сыну о своей работе и не приводил его в институт.

Но изнутри его грызло беспокойство. Его преследовали мысли о страданиях его семьи в мрачный период советской истории, и он хотел мести {223} 223 Если не указано иное, подробности о семейной жизни и работе Толкачева почерпнуты из его записок и из телеграмм ЦРУ, главным образом из трех телеграмм: резидентура — штаб-квартире, 2 марта 1978, 021500Z (сообщение о записке Толкачева, в которой он называет себя); резидентура — штаб-квартире, 26 апреля 1979, 261013Z (пересказ ответов Толкачева на вопросы штаб-квартиры); резидентура — штаб-квартире, 10 декабря 1980, 101150Z (ответы на вопросы о возможной эвакуации). Автор также взял интервью у конфиденциального источника, близкого к семье Толкачевых. .

В 1981 году Толкачеву было пятьдесят четыре года. Он страдал гипертонией и старался заниматься своим здоровьем: весной, летом и осенью бегал, а зимой ходил на лыжах. Выпивал он редко. Согласно его письмам, составленным для ЦРУ, вставал он обычно до рассвета, особенно во время долгой зимы. Каждый второй рабочий день он выбирался из кровати в пять утра и выходил на уличную пробежку, если на улице не было дождя или сильного мороза. Обычно он спускался на главном лифте на первый этаж и распахивал тяжелую дверь, выходящую на сквер на площади Восстания, в чьем названии были увековечены бунты против русского царя и Октябрьская революция. День за днем он бегал по одному и тому же маршруту: сперва через сквер к Садовому кольцу, потом направо, в сторону посольства США, мимо милицейских будок у посольства, затем еще раз направо, по переулку и мимо того места, где три года назад у стен маленького православного храма он вручил письмо Хэтэуэю {224} 224 Это храм Девяти Мучеников Кизических, построенный патриархом Адрианом, противившимся реформам Петра I. . Толкачев хорошо знал эти улицы — он без устали ходил и пробегал по ним несколько лет в поисках автомобилей с номерами, принадлежавшими американскому посольству, надеясь просунуть записку в приоткрытое окно.