Елена Калашникова - Траектория судьбы

В тот день рассматривалось несколько выдвинутых на соискание премии работ, поэтому мне пришлось ждать своей очереди в большой приемной перед залом заседания комитета. Народу там было довольно много. Все тихо переговаривались, перебрасывались шутками. Но в самом воздухе витало то волнение, что охватывало каждого из нас, соискателей этой высокой по тем временам награды.

Я стал нервничать и сомневаться, что вернусь домой с радостным известием для тех, кто был включен в список соискателей вместе со мной. Но тут назвали мою фамилию, и я вошел в зал заседаний. Не смогу сейчас вспомнить и подробно описать тот зал. Помню лишь длинный стол, за которым сидели члены комитета.

Суетливыми движениями я принялся раскладывать на столе свои образцы. Мое волнение при этом было явно заметно. Но, собравшись с духом, я сделал положенный доклад, а затем ответил на вопросы членов комиссии, поясняя все на изделиях. Когда все закончилось, я, наконец-то, успокоился и поднял глаза. И тут увидел, что из-за стола поднимается невысокого роста пожилой человек в сером костюме и идет ко мне.

И я вдруг вспомнил совсем другой стол… Стол в кабинете генерала Благонравова в Самарканде. И на нем сиротливо лежащий образец – матайский «пистолет-пулемет номер один».

Я почти выкрикнул:

– Анатолий Аркадьевич!

Обнимая меня, он по-отечески тепло произнес:

– А я гляжу… старый знакомый – во всеоружии!

С большим волнением я показал рукой в сторону своих образцов, лежащих на длинном столе:

– Целый комплекс, да. Все это – одна семья!

– Выходит, я у них – крестный? – улыбнулся Благонравов.

Конечно, он заметно постарел, но это как будто добавило ему и обаяния, и мягкости.

– Всегда считал вас крестным, всегда помнил!

– Молодцом! – растроганно сказал он. – Молодцом!.. И мне такая радость, и такое утешение. Спасибо!

Как важны, как необходимы подобные неожиданные встречи через годы и годы!.. Того, кто когда-то дал свое благословение, с тем, кого он благословил. Того, кто много лет назад наставлял тебя в начале пути, в начале «надлежащей дороги». Тебя – дошедшего-таки до цели!

Не могу не сказать коротко и о собственном пути Анатолия Аркадьевича Благонравова. Это был Учитель по-настоящему с большой буквы. Родился в 1894 году в Ивановской области. Гимназист, недоучившийся студент кораблестроительного факультета Петербургского политехнического института, призванный в армию в 1916-м. Ускоренные курсы Михайловского училища. Прапорщик на Кавказском фронте. Командир в Красной Армии в Гражданскую. В 1924 году окончил Высшую артиллерийскую школу, потом, уже в 1929-м, – Военно-техническую академию. Руководил там кафедрой стрелкового вооружения. С 1932 года был начальником факультета вооружения Артиллерийской академии им. Дзержинского, в войну занимался обобщением опыта боевого применения стрелкового оружия. После войны стал «мирным» заместителем министра высшего образования СССР. Занимал ответственный пост президента Академии артиллерийских наук. Доктор и профессор. С 1943 года – действительный член Академии наук СССР, а с 1959-го – вице-президент Комитета по космическим исследованиям при Международном совете научных союзов. Действительный член Международной академии астронавтики и действительный член Чешской академии… И, конечно же, – член комитета по Ленинским премиям.

Я считал и считаю, что такие высокообразованные люди, такие специалисты своего дела, такие патриоты своей Родины, как Анатолий Аркадьевич Благонравов, всегда будут ее истинным богатством, ее славой, ее гордостью.

Это по направлению генерал-майора А. А. Благонравова я попал в «надежные руки» Главного артиллерийского управления и подмосковного полигона.

Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов (1899–1968) и полковник Владимир Васильевич Глухов оказались теми, кому в июле 1942 года Благонравов передал всю заботу о дальнейшем творческом развитии начинающего конструктора – старшего сержанта Калашникова.

Начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов, начиная с лета 1942 года, периодически подписывал документы, с которыми я «курсировал» между подмосковным полигоном и Среднеазиатским военным округом. Эти документы в тяжелое военное время давали мне возможность заниматься творческой деятельностью. Благодаря им я мог принимать участие в конкурсах по созданию тех или иных видов стрелкового оружия. Мог жить и работать.

Готовил все эти важные документы начальник отдела изобретательства Наркомата обороны полковник В. В. Глухов. Он лично направлял и контролировал мою деятельность, оказывая, в случае необходимости, незамедлительную помощь. И только тогда, когда не хватало собственных сил, он подключал к решению создавшейся проблемы Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова.

Так было, в частности, в 1944 году во время работы над ручным пулеметом. Так произошло и в 1947 году в ходе создания автомата, когда в самое ответственное время выяснилось, что выделенных средств на изготовление опытных образцов не хватает и субсидирование работ прекратилось. И всякий раз Н. Н. Воронов, несмотря на свою огромную занятость (а во время войны он был еще и представителем Ставки Верховного Главнокомандования на фронте), принимал соответствующие меры для исправления ситуации.

Невозможно забыть, как Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов в 1948 году, взяв меня на войсковые испытания нового оружия, лично представил стоящим на плацу солдатам и офицерам Советской Армии: «А вот старший сержант Калашников, которого пора называть конструктором в полном смысле этого слова. Он прибыл сюда, чтобы узнать ваши пожелания по дальнейшей доработке своего автомата!»

А через полтора десятка лет, весной 1964 года, когда я в очередной раз приехал в Москву, мы встретились с маршалом в последний раз. В одном из военных учреждений старый знакомый протянул мне крошечный листок с номером телефона: тебя, говорит, хотел бы повидать маршал Воронов. Будет ждать у себя дома в любое удобное для тебя время. Но просит предварительно ему позвонить.

Казалось бы, чего проще? Снял трубку, набрал номер…

Но не так-то просто было позвонить Главному маршалу артиллерии, который сам меня разыскал. Неудобно получилось!.. И почему я сам-то не искал с ним встречи? Знал ведь, что Николай Николаевич вышел в отставку и теперь, наверняка, не так уже занят…

Нахлынувшие воспоминания бередили душу, заставляя с сожалением вздыхать…

Поддержка маршала, его незримое духовное шефство, попытки наставить на путь истинный и тем самым определить будущее… Скупые строки многочисленных документов тех лет, хранящихся у меня, – свидетельство тому. Невозможно было забыть ту огромную помощь, которую он мне оказывал.