Елена Калашникова - Траектория судьбы

Маршал подметил верно – разобщенности или противоречий между конструкторами-оружейниками и конструкторами танков принципиальных не было. Но возникали иногда разногласия по техническим вопросам, и довольно острые.

Как-то получил телеграмму из министерства: срочно отправить на один из заводов нашего представителя. У танкостроителей возникло восемь вопросов, дающих им основание сомневаться, есть ли смысл менять в выпускаемых ими машинах пулемет СГМТ на ПКТ. Сам я в тот момент выехать к ним не имел возможности. Отправил в командировку ведущего конструктора В. Н. Пушина, человека уравновешенного, умеющего разобраться в обстановке.

Через несколько дней получил от него телеграмму: «Счет два шесть нашу пользу». Значит, Виталий Николаевич снял в основном возникшее напряжение, ответил на шесть из восьми вопросов. Но оставалось еще два, касавшихся установки пулемета. С телеграммой Пушина в кармане я тогда срочно вылетел в Москву – вызвали в министерство по другим делам. Оттуда предполагал выехать на завод. Вечером позвонил в ГАУ заместителю начальника Главного управления Е. И. Смирнову. Поскольку времени у меня было в обрез (рано утром уходил поезд), Евгений Иванович попросил меня подъехать к нему домой.

– Очень важно вам самому на месте во всем разобраться. – Евгений Иванович пододвинул поближе ко мне чашку с чаем. – Одним поездом с вами выедут на завод инженер-полковник Дейкин и представитель бронетанкового управления. Я связывался с маршалом Полубояровым, он уточнил, кого направит в командировку. А теперь расскажите обо всем подробнее.

Я вытащил из кармана телеграмму, показал ее Смирнову.

– Ваш Пушин, видимо, ни к футболу, ни к хоккею отношения не имеет, – улыбнулся Евгений Иванович. – Настоящий болельщик обязательно сказал бы: шесть два в нашу пользу, а не наоборот.

– Виталий Николаевич, наверное, торопился, вот и поменял цифры местами, – попытался я защитить своего конструктора.

– Ладно-ладно, не защищайте, – улыбнулся Смирнов. – Пушин сделал большое дело, сняв часть вопросов. А в чем еще загвоздка?

– Главная проблема с гильзоулавливателем.

– А горюновский нельзя доработать? – уточнил генерал.

– Пытались. Но он дает сбои, и порой гильзы разлетаются по боевому отделению танка.

– Это недопустимо, – предостерег Смирнов. – В башне находятся люди, она начинена приборами, и не попавшая в специальное устройство гильза в бою может натворить беды.

– Мы уже все оценили, – успокоил я Евгения Ивановича. – Приняли решение сделать свою конструкцию гильзоулавливателя. Сейчас испытываем ее у себя на заводе. Думаю, что и этот вопрос уладим с танкостроителями…

Беседа наша затянулась далеко за полночь, и Вера Александровна, жена Смирнова, несколько раз меняла нам остывавший чай. Но все проблемы, связанные с дальнейшей доработкой танкового пулемета и его установкой мы обсудили в деталях. Евгений Иванович был человеком конкретного дела, чутко улавливавшим перспективу развития вооружения. Его советы и помощь носили всегда конструктивный характер, что для разработчика оружия было очень важно.

И вот, наконец, пулемет ПКТ в 1962 году приняли на вооружение армии и стали осваивать в массовом производстве, устанавливая на новые танки и бронемашины. Ведь в каждой вновь разрабатываемой машине требовалось найти оптимальное местоположение пулемету и обеспечить герметизированный вывод ствола наружу.

Ни у конструкторов танков, ни у танкостроителей к нам вопросов вроде бы не возникало. По мере появления новых машин мы продолжали им помогать в установке оружия и быстро реагировали на любые возникавшие у них вопросы, выезжая непосредственно на место.

И вдруг в один из ноябрьских дней я получил телеграмму, подписанную министром оборонной промышленности С. А. Зверевым: «5 ноября 10 часов на заводе… состоится заседание коллегии по изделию… Ваша явка обязательна…»

Посмотрел на индекс объекта, по которому должно было состояться заседание коллегии: он относился к разработке, которую осуществляли и ставили на производство конструкторы танка. Почему в таком случае моя явка обязательна?

Недоумевая, я спросил об этом министра при встрече.

– Понимаете, в КБ Морозова ссылаются на то, что их изделие задерживается с выходом из-за не доработанного вами до конца пулемета, – объяснил Сергей Алексеевич.

– Как же так, лично к нам с их стороны не предъявлялось никаких претензий? – Моему возмущению не было предела.

– Вот так и бывает, – встал из-за стола Зверев. – Не успевают сами вовремя что-то доработать и стараются вину на кого-то переложить, авось пройдет. Хитрят, словом, время пытаются выиграть. А чтобы не хитрили, я и решил пригласить вас на коллегию. Полагаю, вам и выступать не придется. Увидят разработчика пулемета – и, думаю, сами сразу сообразят, о чем говорить надо. Глядишь, и истинные причины задержки работ узнаем. Так что вы просто присутствуйте на заседании.

Докладывать предстояло Морозову. Перед этим, увидев меня на заводе, он тут же подошел.

– Значит, и вас пригласили на коллегию? – пожал мне руку главный конструктор танков. – Вы уж извините великодушно, что мы, ссылаясь на вас, прикрыли образовавшуюся у нас брешь – не хватало времени доработать один узел.

На заседании Коллегии никто не кивал на задержку работ из-за конструкторов-оружейников. Но министр Зверев, когда Морозов закончил доклад, задал ему вопрос:

– Так что, Александр Александрович, выходит, разработчики пулемета вас не задерживали и не мешали совершенствовать вашу конструкцию?

– Нет, не задерживали, – ответил Морозов. – Калашникову я уже принес свои извинения…

Несмотря на подобные, скажем так, издержки производственного характера, между конструкторами разных изделий, видов техники, будь то разработчики стрелкового оружия или танков, артиллерийских систем или самолетов, всегда существовала тесная творческая взаимосвязь. Не обходилось, конечно, и без конфликтных ситуаций. Но не они определяли нашу совместную работу. Когда дело доходило до окончательного, принципиального решения, руководствовались, прежде всего, государственными интересами, интересами повышения обороноспособности страны.

Но вскоре для многих из нас наступили неприятные времена. Тогда вся наша работа на какой-то момент потеряла свою ценность. Я имею в виду взятый Хрущевым курс на перевооружение армии. Много негативного он принес нам, конструкторам военной техники, да и всей армии.

Появление наших новых образцов в армии всегда встречалось с большим одобрением. Мне приходилось не раз убеждаться в этом, бывая в войсковых частях и встречаясь с личным составом. Каждая такая поездка свидетельствовала о том, как бережно и с любовью относятся солдаты к отечественному оружию. Каждая такая встреча давала дополнительный заряд для дальнейшего совершенствования новых, еще более мощных, образцов оборонной техники.