Николай Лузан - Между молотом и наковальней

После них выступил Рауль Хаджимба. На мрачном и замкнутом лице будущего вице-президента трудно было прочесть какие-либо эмоции, он умел владеть собой, но для меня и десятков тысяч абхазов, армян и русских это уже не имело никакого значения. В эти минуты для всех нас было гораздо важнее то, что угроза вооруженного противостояния миновала. Не дослушав до конца Рауля Хаджимбу, я выключил телевизор, не раздеваясь, плюхнулся на кровать и тут же заснул мертвецким сном.

Разбудил меня громкий стук в дверь. Я с трудом продрал глаза, на ходу натянув джинсы, выскочил в коридор и открыл дверь. Передо мной стояли живые и невредимые Кавказ и Ибрагим. Они по-прежнему были одеты в камуфляжную форму, но оружия при них я не заметил. Из-за их спин из холла доносились беззаботные и жизнерадостные детские голоса. Сыновья Ибрагима — Апсар и Арсол пытались оседлать сиротливо стоявший в углу велотренажер.

Я все еще не мог проснуться и, сонно хлопая глазами, пытался по лицам моих друзей прочесть, что за эти несколько часов изменилось в Сухуме. На них еще сохранялась печать недавних переживаний, но в глазах уже не осталось следов той смертельной тоски и обреченности, что была накануне. Поддавшись невольному порыву, мы крепко обнялись. Их объятия окончательно привели меня в чувство. Через пять минут я был уже готов и, подхватив так и не распакованную сумку, спустился в холл. Платона Шаликовича на месте не оказалось, он на радостях, что сыновья вернулись из Сухума живыми и невредимыми, сбежал домой. Я оставил ключ на стойке и прошел на стоянку, но там никого не застал. Задорный смех Апсара и Арсола подсказал мне, где искать моих друзей. Плотная стена из зарослей олеандра отделяла меня от них, я проломился через кустарник, по тропинке спустился к морю и приостановился на берегу.

Передо мной на песчаной косе копошилась куча-мала. В ней переплелись тела взрослых и детей. Этот хохочущий и пищащий клубок походил на большущую игрушку. Такими беззаботными и счастливыми мне уже давно не доводилось видеть моих друзей.

С тихой радостью я наблюдал за Ибрагимом, Кавказом и в душе испытывал гордость за них, за Сергея Багапша, Станислава Лакобу и Александра Анкваба, за Владислава Ардзинбу и Рауля Хаджимбу, за абхазов, русских, армян и всех тех, кто сумел простить друг другу смертельные обиды и подняться выше личных амбиций и интересов.

У меня не возникало и тени сомнения в том, что, когда остынут выборные страсти, а разум, ослепленный коварной ложью, просветлеет, к ним рано или поздно, но придет понимание того, что 6 декабря 2004 года они одержали самую важную победу в истории Абхазии! Они победили самого главного ее врага, который сидел внутри них, — властолюбие, гордыню и тщеславие! На этот раз они не позволили, чтобы их многострадальная Родина стала легкой добычей для врага! Ради будущей свободной и независимой Абхазии они переступили через самих себя и сделали первый и очень трудный шаг навстречу друг к другу.

Я твердо верил, что этот день навсегда войдет в историю Абхазии и станет той самой точкой отсчета для Сергея Багапша и Рауля Хаджимбы, Владислава Ардзинбы и Станислава Лакобы, Александра Анкваба и всех остальных на долгом и непростом пути возвращения к самим себе и тем подзабытым бесценным духовным и нравственным ценностям, что так бережно на протяжении многих веков хранили их мудрые предки. И как бы тяжел и труден он ни был, я уже не сомневался в том, что они больше никогда не свернут с него. Свет Амцахара — родовых огней, который снова запылал в их сердцах и стал путеводной звездой, должен был рано или поздно привести этот гордый и самобытный народ к заветной цели — свободной и независимой Абхазии.

История и Провидение так распорядились, что все они — те, кто свыше ста лет назад вынужден был покинуть Абхазию и на дальних турецких берегах сумел пронести через годы и тяжкие испытания священную память и трепетную любовь к Родине, и те, кто остался на родной земле и, несмотря на безжалостные сталинские репрессии, этнические зачистки, сохранил дух своих великих предков, — оказались поневоле махаджирами. В течение этих лет даже здесь, рядом с древними святилищами и могилами, они не были хозяевами своей судьбы, каждый раз ее решали то в Тбилиси, то в Москве. И только 30 сентября 1993 года, изгнав захватчиков, они уже вместе вернули себе надежду на будущее. Будущее, в котором уже никогда не будет разделенного народа, а горькое слово «махаджир» навсегда останется в прошлой истории Абхазии.