Николай Лузан - Между молотом и наковальней

Султан Сосналиев, Сергей Дбар и узкий круг офицеров Генерального штаба министерства обороны Абхазии, привлеченных к подготовке наступательной операции, наученные горьким опытом прошлого мартовского наступления, закончившегося полным провалом и обернувшегося тяжелейшими потерями, разработали два плана. Один — фронтального наступления на Сухум — предназначался для глаз и ушей грузинских шпионов и тех «советников», кого подозревали в том, что они «слили» прошлый замысел освобождения Сухума.

Тогда, 16 марта 1993 года, части абхазской армии, поднявшись в атаку, неожиданно напоролись на кинжальный огонь вражеской артиллерии и понесли тяжелейшие потери. Горький урок пошел впрок, и на этот раз основной план наступления, о котором знали всего несколько человек в министерстве обороны и руководстве Абхазии, носил многоходовый характер. На первом его этапе предусматривалось нанесение нескольких отвлекающих ударов на вспомогательных направлениях, а затем, на втором, — завладение господствующими высотами над столицей с последующим ее штурмом.

Это был смелый, но крайне рискованный план. Захват высот, оборудованных мощными оборонительными укреплениями, в случае неудачи мог обернуться невосполнимыми потерями. Второе поражение абхазская армия, и без того сражавшаяся на пределе человеческих возможностей, вряд ли перенесла бы. Но и откладывать наступление было нельзя, каждый новый день войны истощал скудные людские и материальные резервы войск. Это хорошо осознавали как Владислав Ардзинба, так и Султан Сосналиев и Сергей Дбар.

Уже не один день они ломали головы над тем, как с меньшими потерями завладеть высотами, чтобы потом у армии остались силы для выполнения главной задачи — штурма и освобождения Сухума. Проведенные ими расчеты говорили одно и то же: без очистки от мин направлений главных ударов рассчитывать на успех операции не приходилось. Решить эту первостепенную задачу — и здесь они сошлись во мнениях — было под силу только тем, кто в тылу противника чувствовал себя как дома. И потому накануне наступления в штаб были вызваны командиры разведывательно-диверсионных групп и их заместители.

Ибрагим Авидзба в тот день дежурил в смене и был несказанно рад встрече с Кавказом. Последний раз они виделись полторы недели назад, а затем, по слухам, тот находился на задании. Но поговорить им не удалось. Кавказа вместе с командирами «сухумской», «пицундской» и «новоафонской» спецгрупп — Ардой Анквабом, Бесиком Губазом и Аликом Айбой пригласил к себе Владислав Ардзинба.

Перебросившись с ним парой фраз, Ибрагим проводил разведчиков до кабинета. Там, кроме самого Председателя, находился начальник Генерального штаба Сергей Дбар. Перед ними на столе лежала крупномасштабная карта, на ней в разводах красных, синих и черных линий бросались в глаза высоты Ахбюк, Гвадра, Апианда и села Шрома и Цугуровка.

Владислав Ардзинба, энергично пожав руки командирам, пригласил к столу и, когда они заняли места, поинтересовался:

— Как настрой, ребята?

— Боевой, Владислав Григорьевич! — бодро ответили они.

— Это хорошо! — оживился он и, пробежавшись пытливым взглядом по их лицам, остановился на Кавказе и спросил: — А что думает «главный махаджир», не засиделись ли мы в обороне? Может, пора наступать?

— Дайте только команду, Владислав Григорьевич! — живо откликнулся Кавказ.

— Мы готовы! — дружно поддержали его остальные.

— Раз так, тогда, Сергей Платонович, не будем терять времени, разъясни ребятам задачу! — распорядился Владислав Ардзинба.

Сергей Дбар склонился над картой, обвел карандашом вражеские позиции в районе высоты Цугуровка и, словно зачитывая приказ, заговорил рублеными фразами:

— Задача ваших групп состоит в следующем: обеспечить необходимые условия для нанесения внезапного удара основными нашими силами по позициям противника в районе населенного пункта и высоты Цугуровка! В этих целях необходимо: на первом этапе скрытно проделать проходы в минных полях, после чего, непосредственно перед наступлением, нейтрализовать часовых, а затем подавить опорные пункты!

Арда, Кавказ, Бесик и Алик внимательно слушали и не отрывали глаз от острия карандаша, под которым понятные только военному человеку условные знаки и обозначения оживали линиями окопов и сетками минных полей, наблюдательных пунктов и скрытых постов. В заключение, напомнив про особую важность и секретность задания, Сергей Дбар спросил:

— Вопросы есть?

— Нет! Все ясно! — ответил Арда и заверил: — Мы не подкачаем!

— Вопросы будем задавать на той стороне, — пошутил Бесик.

Сергей Дбар улыбнулся и продолжил:

— Если их нет, то какие будут просьбы?

— Помочь с минерами. Нам самим с такими мощными минными полями не справиться, — высказал опасение Алик.

— Дадим столько, сколько скажете! — заверил Сергей Дбар.

— Много не надо, достаточно двух-трех, но толковых и хорошо знающих тот участок, — ответил Бесик.

— Сергей Платонович, а мины там какие? — спросил Кавказ.

— В основном советские, но хватает и итальянских.

— Да-а, с ними придется повозиться, — посетовал Арда.

— Без спецов не обойтись, — поддержал его Бесик.

— Не волнуйтесь, будут вам спецы! — заверил Сергей Дбар.

— Тогда все. А когда приступать к заданию? — поинтересовался Арда.

— Сегодня!

— Сегодня?! А… сколько у нас на все времени?

Сергей Дбар переглянулся с Владиславом Ардзинбой, тот кивнул головой и ответил:

— Не больше трех ночей!

— А что, неплохая цифра! Бог любит троицу, может, полюбит и нас, — снова не удержался от шутки Бесик.

Председатель ответил мягкой улыбкой и подошел к командирам. Они невольно подтянулись. С этой секунды, с этого мгновения для них уже не существовало невыполнимых задач, так как это была задача самого Владислава! В том, что она будет исполнена, он тоже не сомневался. Арда, Бесик, Кавказ, Алик — их имена ему были известны не понаслышке. За время войны он не один раз имел возможность убедиться в их мужестве, профессионализме и удачливости, а удача ох как им всем была нужна.

И сейчас рядом с ними, к кому прикипел душою, Владислав Ардзинба думал не о Цугуровке, являвшейся ключом к освобождению Сухума, его терзали иные мысли. После 14 августа 1992 года, с первым выстрелом, унесшим первую жизнь, ему на плечи легло невыносимо тяжкое бремя ответственности за них — граждан новой Абхазии. Каждый новый день войны безжалостно забирал их жизни, и этому конвейеру смерти не было видно конца.

Он внимательно всматривался в полные жизни и энергии молодые лица Кавказа, Алика, Арды и Бесика, так, словно хотел запомнить их такими навсегда, и здесь болезненная гримаса искривила лицо. Пройдет всего несколько часов, и они, подчиняясь его воле, окажутся на передовой, на том ненавистном «поле смерти», где полегли за последние дни десятки ополченцев и добровольцев из Осетии. Перед глазами невольно возникло изрытое воронками минное поле и истерзанные осколками тела — тела его, Владислава Ардзинбы, солдат. Проклятая война, она снова заставляла его посылать их, к кому прикипел душой, на муки и на смерть!