Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа

Это была не первая информация, полученная Смершем о подготовке абвером и «Цеппелином» терактов против высшего военного и политического руководства страны. Но если раньше гитлеровские террористы пускали оружие в ход в прифронтовой полосе, то сейчас в Берлине, видимо, решили поражения на фронтах компенсировать удачно проведенной акцией по устранению знаковой фигуры. Нарком Каганович, имя которого носил московский метрополитен — гордость Москвы и всей страны, — был подходящей целью. То, что Бутырин и Дуайт-Юрьев с их смертоносным оружием находились в руках Смерша и уже не представляли опасности для Кагановича, вовсе не означало, что она не могла грозить ему со стороны абвера.

Закончив рассмотрение материалов на Бутырина и Дуайта-Юрьева, Абакумов снова вызвал к себе Утехина с Барышниковым и распорядился подготовить отдельные докладные о планируемом теракте против Кагановича, но без привязки к Бутырину, и направить их в два адреса — Сталину и Берии. После этого они снова вернулись к обсуждению замысла предстоящей операции против «Цеппелина».

В сложившейся ситуации в условиях цейтнота на передний план выходил вопрос надежности Бутырина и Дуайта-Юрьева. Как Абакумов, так и Утехин с Барышниковым отдавали себе отчет в том, что использование в отношении таких опытных разведчиков, как они, наружного наблюдения, прослушивания разговоров и других средств из арсенала контрразведки вряд ли могло дать быстрый и однозначный ответ. Предложение Абакумова задействовать по ним бывших агентов псковской разведшколы вызвало на лице Барышникова удивление, а со стороны Утехина возражения. Но холодная логика его рассуждений убедила их, что только так, рискуя, они добьются результата.

Доработкой деталей предстоящей оперативной комбинации в отношении Бутырина и Дуайта-Юрьева Утехин и Барышников занялись самостоятельно. Захваченные остроумной идеей Абакумова, они быстро разработали план ее проведения. Основная роль в его исполнении отводилась перевербованному Смершем агенту псковской разведшколы Герасимову. Этот выбор не был случайным. Его подготовкой к заброске в советский тыл занимался непосредственно Дуайт-Юрьев.

Далеко за полночь Барышников и Утехин закончили работу над планом проверки.

К тому времени Виктор и Николай уже спали крепким сном. Утро следующего дня для них началось не с рыка инструкторов и грохота сапог по булыжному плацу, а с задорного трезвона будильника и аппетитных запахов, доносившихся с кухни. Там хозяйничал Сафронов. После завтрака он рассадил их по разным комнатам, дал листы с перечнем вопросов, а после того как получил ответы, разрешил прогуляться по Москве. На следующий день все повторилась.

26 июня, как обычно, в 9:0 °Cафронов с неизменным портфелем появился на конспиративной квартире в Тихвинском переулке. На этот раз он не стал утомлять Виктора и Николая вопросами, к обеду завершил с ними работу и отправился на Лубянку. Они тоже не захотели сидеть в четырех стенах, и, несмотря на то, что за окном начали сгущаться тучи, решили прогуляться. Прихватив зонты, спустились вниз, прошли к остановке, сели в трамвай, и тут хлынул проливной дождь.

Асфальт пучился, кипел, словно свинец во время плавки. Через мгновение улицы превратились в бурлящие потоки. Стена воды встала перед трамваем, и он пополз, как черепаха. Ливень продолжался недолго, над Ленинскими горами еще продолжало погромыхивать, а в центре Москвы уже просветлело. Прошло еще несколько минут, и, как это бывает в июне, о былом ненастье напоминали лишь стайки легких облаков, робко жавшихся к краю горизонта, и лужи на асфальте. Небо, умытое коротким грозовым дождем, снова ожило и после изнурительной жары завораживало нежными красками. В воздухе появилась та удивительная свежесть, которая бывает только в это время года.

Трамвай остановился на площади Пушкина. Николай и Виктор выбрались из душного вагона и окунулись в жизнерадостную толпу. Веселыми ручейками она растекалась по скверу и закручивалась в водовороты у летних палаток. Аппетитный запах привел Виктора в очередь за чебуреками. Николай задержался у памятника Пушкину и, задрав голову, с интересом разглядывал скульптуру великого поэта.

Оклик: «Да-а, Коля, в Пскове такое не увидишь», прозвучавший за спиной, заставил Дуайта-Юрьева вздрогнуть. Он обернулся и не поверил своим глазам. Из-под козырька кепки, надвинутой на лоб, на него, ухмыляясь, смотрел агент псковской разведшколы Герасимов. Похлопав его по плечу, Герасимов посыпал вопросами: когда появился в Москве, с кем, чем занимается?

Николай невнятно бормотал в ответ и лихорадочно соображал, что делать. И тут, сияя довольной улыбкой, с чебуреками в одной руке и двумя кружками пива в другой, появился Виктор. Герасимов быстро свернул разговор и, торопливо попрощавшись, поспешил смешаться с прохожими. Виктор, проводив его взглядом, с удивлением посмотрел на Николая. Тот коротко бросил: «Герасимов, из отделения псковской разведшколы в Халахальне».

Возникла секундная пауза, они начали действовать. Николай ринулся искать телефон, чтобы позвонить Окуневу, а Виктор бросился вдогонку за Герасимовым. Тот оказался тертым калачом. Больше часа кружил по центру Москвы и, прежде чем зайти на конспиративную квартиру в районе стадиона «Динамо», пустился петлять по проходным дворам. Виктор старался не отстать, но в последний момент потерял его из вида. Скрип ржавых петель в крайнем подъезде и мелькнувшие в дверном проеме сутулая спина и синяя кепка подсказали ему, где скрылся Герасимов. Дальше он не рискнул идти и из ближайшего магазина связался Утехиным. Тот понял все с полуслова и выслал подмогу. Первым на месте оказался Сафронов, чуть позже подъехали разведчики из наружки и взяли дом под наблюдение.

На следующий день на стол Утехину легли подробное донесение бывшего агента «Цеппелина», а теперь агента-опознавателя Смерша Герасимова, сводки разведчиков наружного наблюдения и технических служб. Их материалы говорили в пользу Бутырина с Дуайтом-Юрьевым и снимали последние опасения в том, что они являются подставой «Цеппелина». Просмотрев итоговую справку, подписанную Окуневым, и не найдя в ней подводных камней, Утехин вызвал его к себе, а затем позвонил Барышникову. В приемную к Абакумову они поднялись вместе. Тот принял их без промедления.

Утехин коротко доложил результаты проверки Бутырина и Дуайта-Юрьева. Его дополнил Окунев. Отметив, что Дуайт по натуре авантюрист и с «фашистским душком», «однако поддается советской перековке». Свое мнение о возможности использования группы «Иосиф» в оперативной игре с «Цеппелином» высказал и Барышников — оно также было положительным. Абакумов, посчитав их аргументы убедительными, распорядился приступить к операции. И здесь перед участниками совещания возник технический вопрос — как ее назвать. Звучали разные варианты: «Бумеранг», «Загадка», «Капкан» и другие. В конце концов, они сошлись на названии «Загадка».